Зарубежная литература ХХ века. 1940–1990 гг.: учебное пособие. Александр Геннадьевич Лошаков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ приобретя откровенно циничный характер. По мысли писателя, лагерь, в широком понимании этого слова, начинается в большом мире, где насилие стало «нормой» межчеловеческих отношений, где все сферы бытия охвачены торгом. Эмблемой такой жизни, напоминающей бессмысленное коловращение, становится карусель, изображенная в рассказе, давшем название сборнику. В «обычный базарный день» под звуки «визгливой музыки» она медленно движется, окруженная «безнадежной пустотой».

      Образ карусели в «Прощании с Марией», приобретающий качество символа, эмблемы, ассоциативно связывается с известным стихотворением Чеслава Милоша «Campo di Fiori» [Милош 2006], написанном поэтом в Варшаве в 1943 г. Речь в нем также идет о карусели. О той варшавской карусели, которая была установлена на площади Красинских (т. е. перед стеной гетто) как раз накануне восстания в гетто. И когда начались бои, карусель продолжала работать, доставляя удовольствие детям, молодежи, прохлаждающейся публике. «Милош сравнивал "веселые толпы" варшавян с римскими торговцами, которые сразу после казни Джордано Бруно вернулись к своим обыденным занятиям и радостям – "розовым креветкам", "корзинам маслин и лимонов". И заканчивает мыслью об "одиночестве в смерти", которой противостоит поэт» [Блонский 2009].

      Здесь, на Кампо ди Фьори,

      Сжигали Джордано Бруно,

      Палач в кольце любопытных

      Мелко крестил огонь,

      Но только угасло пламя —

      И снова шумели таверны,

      Корзины маслин и лимонов

      Покачивались на головах.

      Я вспомнил Кампо ди Фьори

      В Варшаве, у карусели,

      В погожий весенний вечер,

      Под звуки польки лихой.

      Залпы за стенами гетто

      Глушила лихая полька,

      И подлетали пары

      В весеннюю теплую синь.

      А ветер с домов горящих

      Сносил голубками хлопья,

      И едущие на карусели

      Ловили их на лету.

      Трепал он девушкам юбки,

      Тот ветер с домов горящих,

      Смеялись веселые толпы

      В варшавский праздничный день.

      (Пер. Н. Горбаневской)

      Как человек с чуткой совестью, поэт Милош испытывал душевную неловкость за это стихотворение, ибо в его основе лежит прием параллелизма: человеческому равнодушию к смерти себе подобных («Торгуют, смеются, любят / Близ мученического костра») как бы противопоставляется философская позиция поэта, возвысившегося и над безразличием толпы, и над равнодушием истории:

      Я же тогда подумал

      Об одиночестве в смерти,

      О том, что, когда Джордано

      Восходил на костер,

      Не нашел ни единого слова

      С человечеством попрощаться,

      С человечеством, что оставалось,

      В человеческом языке.

      Как бы оправдываясь, Милош позже будет говорить, что это «стихотворение было „обыкновенным человеческим СКАЧАТЬ