Пушкин на юге. И. А. Новиков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ памятно памятью сердца.

      Назад он скакал: опоздал! А навстречу неслись сады, виноградники и повыше – табак и одинокие тополя; чалмы из камней – деревенское кладбище; кустик, увешанный в память покойного выцветшими лоскутками пестрых полуистлевших материй; маленькие хижины и ребятишки в длинных рубахах… И неизменны были небо и горы, горы и море. И вот наконец милый дом и ворота. И галерея, откуда машут платком и кричат:

      – Опоздал! Опоздал!

      Он узнает голос Марии и улыбается. Она уже не в татарском одеянии – на ней светлое летнее платье и голубая лента в черной косе. Но где же Елена?

      И уже на дворе, когда соскочил с коня и, передав поводья подбежавшему конюху, направился к дому, он увидел Елену. Да, действительно, как это милое деревцо, кипарис, была она высока и стройна. Темно-голубые глаза ее глядели прямо и ласково. С тихой улыбкой, как и всегда, она его встретила у самого входа и даже чуть повела рукой в его сторону.

      – Вы опоздали. Как я беспокоилась!

      Пушкин смешался и покраснел: он на минуту действительно почувствовал себя виноватым и еще до обеда засел за переводы Елены.

      Она переводила (прозой, конечно), и не на русский, а на французский, что для нее было более привычно. Перевод был исчеркан: видимо, она искала более точных слов и выражений. Это его умилило, и он к работе ее отнесся «с пристрастием». Для него это не просто какой-то был перевод, а как окошечко, через которое он заглянул в ее внутренний мир.

      Байрон! О нем он услышал впервые от Жуковского и Александра Ивановича Тургенева. Князь Вяземский из Варшавы осенью прошлого года писал Тургеневу восторженные письма об английском поэте, и Пушкин читал их. «Я все это время купаюсь в пучине поэзии: читаю и перечитываю лорда Байрона, разумеется, в бледных выписках французских. Что за скала, из коей бьет море поэзии!», «Без сомнения, если решусь когда-нибудь чему учиться, то примусь за английский язык единственно для Байрона».

      И Вяземский посылал отдельные строфы из четвертой песни «Чайльд Гарольда», переведенные им в прозе, и писал следом за переводом: «Что за туман поэтический! Ныряй в него и освежай чувства, опаленные знойною пылью земли. Что ваши торжественные оды, ваши холодные поэмы? Что весь этот язык условный, симметрии слов, выражений, понятий? Капля, которую поглощает океан лазурный, но иногда и мрачный, как лицо небес, в нем отражающееся».

      Пушкин помнил, какое у него тогда было впечатление от писем этих и от перевода. Как все это подымало! Сам Петр Андреевич заговорил в своих письмах языком байроническим…

      Но теперь у южного моря, под полуденным солнцем, чувствуя новую для себя красоту, он уверенно начинал сознавать, как изо дня в день крепли в нем собственные новые замыслы. Их зарождала самая жизнь, и прежде всего путешествие!

      О чем же писать? «Противу правительства» запрещено… И он совсем было хотел замолчать. Но кто запретит – он не давал на то слова! – писать о человеческом духе, восстающем против оков? Кто укротит этот внутренний бунт, который не в нем же одном: он хорошо это знал…

      Впечатления СКАЧАТЬ