Без любви весь мир – пустыня. Борис Дмитриевич Дрозд

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ имел этих самых незаконорожденных детей, так как жил в гражданском браке. И Павел Егорович не принимал детей Александра.

      В повести «Три года» Чехов не вывел образа матери, он опускает изображение матери Лаптевых, не дает ее даже в воспоминаниях героев, кроме того, что она «затравленная», рожавшая детей в страхе. Герои – сироты с этой стороны, так же, как и Егорушка из «Степи». Герой повести Алексей Лаптев (и Чехов) анализируя себя, жизнь, «амбар», видит, отчего эта его «несчастность», какова в этом роль отца и «амбара», какой отрицательный отпечаток они наложили на жизнь семьи Лаптевых, на их общую «несчастность» – двух братьев и сестру Нину. Их мать умерла, а о ней ни слова нет в восприятии братьев и Нины.

      Вот отрывок из повести, об отце Лаптевых: «Старик обрадовался сыну, но считал неприличным приласкать его и как-нибудь обнаружить свою радость».

      Сам герой, не видя отца полгода, отмечает, что отец не приласкал его и не обнаружил радости. И героя охватило дурное настроение, так как это навеяло ему прошлое, когда его «секли и держали на постной пище; он знал, что мальчиков и теперь секут и разбивают им носы и что когда эти мальчики вырастут, то сами тоже будут бить»…

      Отец сек розгами даже сестру их, Нину, розгами и обходился с ней сурово.

      И ни разу, ни одним словом Алексей не обмолвился о матери, точно ее не было в его детстве. Она не описана ни в авторском повествовании, ни в воспоминаниях братьев или сестры. Только раз Алексей вспомнил о ее затравленности в разговоре с Федором да еще в разговоре с Юлией, своей женой, где говорится о страхе матери перед отцом. В этом монологе слышатся отголоски его, чеховского, детства:

      – Ты удивляешься, что у крупного, широкоплечего отца такие малорослые, слабогрудые дети, как я и Федор. Отец женился на моей матери, когда ему было сорок пять лет, а ей только семнадцать. Она бледнела и дрожала в его присутствии. Нина родилась первая, родилась от сравнительно здоровой матери и потому вышла лучше и крепче нас; я же и Федор были зачаты и рождены, когда мать была уже истощена постоянным страхом. Я помню, отец начал учить меня, или, попросту говоря, бить, когда мне не было еще пяти лет. Он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь каждое, утро думал, прежде всего: будут ли сегодня драть меня? Играть и шалить мне и Федору запрещалось; мы должны были ходить к утрене и ранней обедне, целовать попам и монахам руки, читать дома акафисты. Ты вот религиозна и все это любишь, а я боюсь религии, и когда прохожу мимо церкви, то мне припоминается мое детство и становится жутко. Когда мне было восемь лет, меня уже взяли в амбар; я работал, как простой мальчик, и это было нездорово, потому что меня тут били почти каждый день. Потом, когда меня отдали в гимназию, я до обеда учился, а от обеда до вечера должен был сидеть в том же амбаре, и так до двадцати двух лет (сам Антон до 16 лет. – Б.Д.), пока я не познакомился СКАЧАТЬ