Тишайший. Владислав Бахревский

Чтение книги онлайн.

      – Такая уж птица! – согласился Хомяков.

      Гамаюн сделал ставку в порядочном верху, но остался недоволен высотой и стал забирать еще и еще.

      – Не вижу! – воскликнул государь. – Матюшкин, Федька! Ты видишь? Князь Юрий?

      – Уж не улететь ли вздумал? – испугался Матюшкин.

      – Петр Семеныч, ты-то как?

      – Я-то? Вижу еще! Только и мне теперь не понять, то ли все поднимается, то ли ставку сделал.

      – Падает! – закричал государь. – Падает!

      Охотники шарили глазами по небу, выискивая птицу, которую выбрал Гамаюн.

      – Коршак! Вон коршак! – кричал государь. – В великом верху! Петр Семеныч, миленький…

      – Вижу, государь!

      Гамаюн бил коршака жестоко, но не до смерти. Он наносил рану, взлетал, делал ставку и падал. Несчастный хищник стал добычей другого хищника. Трепеща в предсмертной агонии, коршак падал, с каждым мгновением набирая скорость. А Гамаюн шел опять вверх. Замер, и словно клинком полоснуло по небу. Кинулся в последний раз и вырвал жертву в двух саженях от земли.

      – Слава! Слава! – Государь кинул с головы шапку, помчался к птице.

      Матюшкин, князь Юрий и сокольники – за ним, а Петр Семенович – за царевой шапкой.

      Старого челига тоже пускали. Челиг кречатый – самец кречета, самцы не столь прекрасны видом, и охотники они похуже. Но старый челиг не подвел. Добыл государю две совки. На одну совку ставок у челига было пятнадцать, расшиб в таком великом верху, что – где упала – не сыскали, а на вторую совку было двадцать. Вырвал ее старый челиг у самой земли.

      Глава пятая

      Братьев-пирожников свалила горячка. Тот, что был тугой на ухо, сгорал безропотно. Очнется, разлепит губы, глазами Саввушку ищет, а тот уже воды несет. С младшим братом беда. Мечется, бредит, а то с постели соскочит и пускает по избе что только под руку попадет.

      Саввушке страшно, а куда деваться? Мыслимо ли оставить одних не помнящих себя горемык. Соседи, торгаши мелкие, отшатнулись. Ни один проведать болящих смелости не набрался.

      Да и как их осудить, соседей. Языки урезают врагам самого государя, предерзостным врагам. А ведь у каждого язык один, второй не вырастет.

      Перемена царя – все равно что ледостав. Станет река, утихомирится – тогда и кажи нос из берложки-то! А пока крутит да вертит – сиди. На маленьком человеке невесть за что могут отыграться.

      Голодать Саввушка не голодал. В амбаре у братьев и мука была, и репа, и пшено. Куры неслись. В курятнике и отсиживался, когда меньшой в беспамятстве избу громил.

      Саввушка хоть и боялся буйного брата, а жалел не меньше. Тряпицы мокрые на головы обоим клал, за обоих перед образами молился. Отобьет за одного брата, тугоухого, сто поклонов, а потом и за буйного – сотню же.

      Смилостивился Господь, отвел болезнь, а Саввушке СКАЧАТЬ