Время потрясений. 1900-1950 гг.. Дмитрий Быков
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Время потрясений. 1900-1950 гг. - Дмитрий Быков страница 33

СКАЧАТЬ моря,

      звучит мне имя твоё

      трижды блаженное:

          Александрия!

      Как прерывистый шёпот

      любовных под дубами признаний,

      как таинственный шум

      тенистых рощ священных,

      как тамбурин Кибелы великой,

      подобный дальнему грому и голубей воркованью,

      звучит мне имя твоё

      трижды мудрое:

          Александрия!

      Как звук трубы перед боем,

      клекот орлов над бездной,

      шум крыльев летящей Ники,

      звучит мне имя твоё

      трижды великое:

          Александрия!

      Конечно, это страшная эклектика, и напихано сюда всё, что он любит в мировой культуре. Именно поэтому Александрия становится для него постепенно и символом роскоши, и символом утонченности, и символом смерти, наступившей в высший момент пресыщения:

      Вечерний сумрак над тёплым морем,

      огни маяков на потемневшем небе,

      запах вербены при конце пира,

      свежее утро после долгих бдений,

      прогулка в аллеях весеннего сада,

      крики и смех купающихся женщин,

      священные павлины у храма Юноны,

      продавцы фиалок, гранат и лимонов,

      воркуют голуби, светит солнце,

      когда увижу тебя, родимый город!

      У Кузмина есть удивительная особенность, совершенно волшебная, очень редкая в русской литературе, почему он и считается основателем в русской литературе школы прекрасной ясности, кларизма, как он сам называл. Не зря его поэтому Мандельштам называл «птица певчая», а Блок называл художником до мозга костей. Кузмин совсем не моралист. Действительно, не говоря уж о знаменитом «Где слог найду, чтоб описать прогулку, / Шабли во льду, поджаренную булку / И вишен спелых сладостный агат?», бог бы с ним. Дело не в культе наслаждения. Дело в каком-то ощущении безгрешности, невинности этого наслаждения. Может быть, Кузмин в «Александрийских песнях» так прекрасен именно потому, что это невинная, во многом детская радость, какая-то такая органичность порока, когда он не воспринимается как что-то порочное. И смерть приходит естественно в этом мире, приходит под звуки далёких флейт, как высшая точка наслаждения, как высшая форма блаженства.

      Мир Кузмина действительно очень уютен, он совершенно свободен от угроз, и это есть у него даже в поздних стихах, даже в довольно страшных вещах, которые были в загадочном тёмном сборнике «Параболы». Знаменитое страшное готическое стихотворение «Тёмные улицы рождают тёмные чувства…», расшифровкой которого тоже довольно долго занимались, но, слава богу, расшифровали, поняли, о чем там идёт речь. Даже зашифрованный, тёмный Кузмин всё равно производит ощущение какой-то полноты бытия, безгрешной, как это ни ужасно. Может быть, именно потому Кузмин писал о гибели Князева, главного героя «Поэмы без героя», который застрелился из-за любви к Глебовой-Судейкиной, что, если бы Всеволод не поссорился с ним, он бы не застрелился.

      Действительно, около Кузмина какой-то чрезвычайно добрый и надёжный среди СКАЧАТЬ