Нагорные тропинки. Статьи о творчестве и биографии А.С. Пушкина. Михаил Гладилин

Чтение книги онлайн.

      Я ж вас веду на братьев; я Литву

      Позвал на Русь, я в красную Москву

      Кажу врагам заветную дорогу.

      Пушкин не доводит самозванца до Москвы, оставляя его после сражения в лесу, спящим. А впервые мы видим Григория в келье – тоже спящим. Опять пушкинская аллегория нравственного неразумия и нравственной слепоты юного самозванца. А ведь когда-то, находясь в келье, он мог избрать себе иную судьбу, прислушавшись к словам отца Пимена:

      О послушнике Григории игумен говорит патриарху:

      А «далась» грамота Отрепьеву, если верить его словам, от «пономаря». И необходимо отметить этого скромного средневекового деятеля просвещения, обучающего людей чтению, началам человеческого познания и развития. А вот патриарх «иных грамотных» не жалует и восклицает, узнав о бегстве Григория: «Уж эти мне грамотеи!». Один из бродяг-чернецов грамоту «смолоду знал, да разучился», зато другого и вовсе «не умудрил Господь». Не любит патриарх «грамотеев», и среди монахов их немного. Два гулящих инока, Варлаам и Мисаил, бродяжничают, блуждают по жизни, ни к чему и ни в чем не укрепившись, также подойдя к некой черте, «границе», также став самозванцами. И не так уж безобидны эти веселые и беззаботные «старцы», в особенности Варлаам, (имя которого означает «сын народа халдейского»), устрашающе указывающий: «когда я пью, так трезвых не люблю». Вином подпаивает Шуйский своих гостей, причем перед «последним ковшом» для всех читает «молитву мальчик», и она, молитва эта, уподобляется состоянию общего опьянения. С пьянством сравнивает Пушкин жажду власти у Годунова: «что пьяница пред чаркою вина». А после принятия власти Годунов сзывает народ, «от вельмож до нищего слепца» на пир. Вино и страсть к вину становятся метафорой политического и нравственного опьянения.

      Ну, что ж? как надо плакать, Так и затих! Вот я тебя! вот бука!

      Мать, настоящая мать не бросает своего ребенка «об земь». И Пушкин пишет: «баба» – и кем она приходится ребенку, мы не знаем, но она самозваная мать.

      В другой сцене двое из народа на притворство и самозванство властей сами столь же искусно притворяются.

      Один

      Другой

      Первый

      Второй

      «Державные печали»

      Рассмотрим образ еще одного царя в произведении – Феодора Иоанновича.