Россия – боль моя. Том 2. Татьяна Александровна Борщевская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ УГОЛОВНИКОВ, которых боялось даже лагерное начальство. Это последнее звено, несомненно, придуманное «самим» (он хорошо знал этот мир) было самым мучительным и гибельным. (В дореволюционных тюрьмах везде: в тюрьме, на этапе, на каторге – запрещалось соприкосновение политических с уголовниками). Здесь политические были отданы во власть этому отребью. На этом оно жирело, матерело, набиралось наглости и бесстрашия и с «хрустом» пожирало свои жертвы: отнимало у них теплые вещи, пайку, заставляло их выполнять за них и без того не выполнимые нормы, проигрывало их в карты, убивало, резало, давило. (1938 год – пик Большого Террора – звездный час блатарей, великие «университеты» и взаимное обучение блатарей и ВОХРа!).

      В лагерях запрещалось носить меховую одежду. Только ватники. Валенки были заменены парусиновой обувью. Все шерстяные вещи переходили в лапы блатных. Все это быстро вело к гибели политических. Там, где 58-я оказывалась без уголовников или последних было мало, она умудрялась выживать даже в тех же условиях голода, холода и невыполнимых норм. Там им жизнь продлевал ДУХ, который прежде всего выбивала, вытаптывала вся эта система уничтожения, а в лагерях – охрана и уголовщина.

      (В. Шаламов пишет: «Я видел, как изнемогали и умирали наши лошади – я не могу выразиться иначе, воспользоваться другими глаголами. (Дорогу лошадям в снегу торили люди: 14 кубометров – норма. Не выполнил – карцер. Карцер чаще всего – мучительная смерть, иногда – ненадолго отсроченная.) Лошади ничем не отличались от людей. Они умирали от Севера, от непосильной работы, плохой пищи и побоев, и, хоть всего этого было дано им в тысячу раз меньше, чем людям, они умирали раньше людей. И я понял самое главное, что человек физически крепче, выносливее всех животных… потому что заставил свое духовное начало успешно служить началу физическому». [175].) Потому-то «они» с такой яростью вытаптывали это духовное начало. (Человек восстанавливается после клинической смерти, но после смерти личностной восстановиться, по-видимому. невозможно).

      Эта система невиданного насилия, конгломерат всех возможных видов унижения и изничтожения человека лишала их сил, разобщала, обрекала на вымирание поодиночке. И тем не менее, пока хоть какие-то остатки сил теплились в их душах, они сопротивлялись, они общались, они думали, вспоминали, даже творили (писали в память), читали лекции, играли в театрах.

      ТЕАТР, как и поэзия, занимает особое место в русской культуре. «Хозяин» любил театр. Поэтому он оставил в великом русском театре то, что не выходило за рамки традиций, не грозило новациями, инициативой, и тем не менее, в ГУЛАГе оказалось огромное количество творческих работников: писателей, журналистов, актеров драматических театров, театров оперы, оперетты, балета, певцов, музыкантов, художников и просто высокообразованных талантливых интеллигентов. И в ГУЛАГе был прекрасный театр. НКВДэшники, ВОХРовцы, загнанные службой в эти глухие места, тоже были рады театру. Но это не значит, что они освобождали СКАЧАТЬ