Проданная деревня (сборник). Борис Можаев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ поставили недалеко от Кузякова яра, среди лугового раздолья. И потекла она, неторопливая, как Прокоша, спокойная шкиперская жизнь. «До зимы-то хоть душой отойду. А там видно будет», – думал Фомич.

      Он не запомнил еще такого доброго, мягкого лета. Дожди шли как по заказу, затяжные и обильные с весны, но редкие грозовые в горячую сенокосную пору и в страду. Словно там на небесах появился наконец строгий разумный хозяин, который поглядывал на землю и грозно ворчал: «Кто там волынит с уборкой? А ну-ка я его подстегну!» Залежалось сено в валках, глядишь – и туча сюда заворачивает, погромыхивает так, что земля вздрагивает. Едет турус на колесах! Но сечет дождем недолго, а только так, для острастки, чтоб лишку не спали.

      Брёховские на том берегу Прокоши хорошо работали, дружно. Про них так говорили: «Эти четвертинку на пятерых выпьют и на другой день еще оставят». Народ там жил мастеровой, потомки знаменитых плотников. Артельный народ. И на трудодни хорошо получали, и зимой еще в отходе подрабатывали.

      В луга выезжали они всем селом, шалаши ставили на речном берегу возле самых коровьих станов, к молоку поближе. И жили две-три недели широко, весело; на прибрежных дубках да липах висели румяные свиные окорока, в огромных черных котлах варилось сразу по полбарана, а на речном дне вдоль берега стояли, омываемые холодными родниковыми струями, цистерны с молоком. Потяни за веревку – и пей, сколько хочешь, пока спина не захолодает.

      А прудковские ходили в луга пехом; пока соберутся, дойдут – солнце уже на жару гонит. Сядут полдневать – из реки кружками воду черпают да прихлебывают с хлебцем. А с другого берега брёховские кричат им, дразнят: «Э, родима, хлябай, хлябай, – вон ишо виднеется!» Рассказывали, что две прудковские бабы взяли в луга на двоих одно яйцо сырое. Сели полдневать – яйцо разбили да вылили с краю в озеро (посуды не было). Ветерок подул – яичные блестки по озеру и поплыли. Вот одна другую и подстегивает: «Родима, хлябай, хлябай, – вон ишо виднеется».

      – Скаредники! – кричат через реку и отбиваются прудковские. – Расскажите, как четвертинку на пятерых распили?

      Но разве брёховских переругаешь?

      Под вечер запахи свежего бараньего супа и преющей на углях пшенной каши, плывущие с того берега, особенно тревожили Живого. И пристань его, как на грех, стояла напротив брёховского лугового стана. Случалось, правда, что и Фомича приглашали.

      Как-то раз вылез напротив пристани из «газика» Петя Долгий и с минуту смотрел на пристань, прикрываясь ладонью от солнца.

      – Это ты, что ли, капитанишь, Кузькин?

      – Ен самый! – крикнул Фомич.

      – Плыви сюда! – махнул рукой Петя Долгий. – Отметим твое продвижение.

      У Живого в садке плескались три подлещика, да язь, да стерлядка. Так что и он приехал не с пустыми руками.

      И не раз еще победный дух от стерляжьей ухи, исходивший от пристани, забирал в плен привередливые к запахам носы брёховских кашеваров.

      – Эй, рыбак! Хочешь баранины за рыбу? А? Кило на кило… – кричали они.

      – Шиш СКАЧАТЬ