Три шага к вечности. Александр Валерьевич Тихорецкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ все это, сами заблуждаются? Ну, что можно найти в этих чертовых числах? Они лживы, mon cher, лживы, как тысячи Геббельсов. Мне, ведь, тоже когда-то казалось, что я смогу подобрать к ним ключ, иногда даже я был уверен, что еще виток-другой, и он – у меня в кармане, но – увы, прошло уже столько лет, а разгадка так же далека, как и в начале. Да и существует ли она, эта разгадка? Вдруг то, что я принял за систему, на самом деле – просто совпадение? В последнее время меня одолевают сильные сомнения; по правде, если бы не убитое время, я давным-давно прекратил бы свои поиски. Я думаю, стоит твоим коллегам ознакомиться с моим архивом, они резко изменят свое мнение». – говорящий откидывается в кресле, отпивает кофе из изящной чашечки, улыбается, предъявляя шикарные зубы. Вот как надо!

      Будто издалека, он услышал свой голос, неуверенный, прерывающийся.

      – Да будет все нормально, Серега, вот увидишь!

      – Я бы очень хотел, чтобы так и было, – Дзюба бросил ему угрюмый взгляд, – даже, если ты останешься на мели, а меня придется лечить от паранойи. – он быстро оглянулся по сторонам, заговорщицки понизил голос. – Теперь слушай сюда, синьор оптимист. Твои последние массивы я, все-таки, обработать успел, они у меня. Только жди их ближе к вечеру, с утра суета какая-то вокруг меня нездоровая, все будто с ума посходили! Но вечером – железно. Как тебе такой вариант, прокатывает?

      Тарновский отметил в лексиконе друга новое слово, изобразил на лице что-то среднее между радостью и огорчением, чувствуя себя при этом доктором Борменталем.

      Дзюба любил ввернуть при случае понравившееся словечко, выуженное в пестром месиве интернета, приводя в замешательство русскоязычных коллег и ставя в тупик переводчиков. Тарновского и самого поначалу коробила лингвистическая развязность друга, но вскоре он привык, увидев за маской эпатажа лишь способ коммуникации с Родиной, опосредованное признание ей в любви.

      История Дзюбы была не типична для 90-х со ставшими уже привычными депрессиями, деградациями, уходом из профессии. Он покинул Москву в самом конце века, в отличие от своих менее титулованных коллег, известный и востребованный всюду.

      Он не бежал от безденежья и безработицы, он уезжал зряче, обдуманно, имея благородные и тактически выверенные цели – отрезвление обезумевшей власти и сохранение научного потенциала страны. И пусть ради этого пришлось вступить в переговоры с теми, кого еще вчера презирал, унизительно обговаривать условия, стыдливо комкать принципы, забывая священные образы прошлого, коллег, наперекор всему оставшихся когда-то на Родине – цель оправдывала все.

      Письма его в то время изобиловали горечью и сарказмом, предвещали бури и катаклизмы, которые непременно должны были обрушиться на страну, так легкомысленно разбазаривавшую свой научный фонд. Кое-где, между строк слышались, впрочем, робкие надежды на «прозрение» и триумфальное возвращение, но время шло, лихолетье все не заканчивалось, и туманные надежды потихоньку таяли. СКАЧАТЬ