Городской триптих. Наталья Ермаковец

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ звонкими словами. На поминальном столе были только водка да парочка маринованных огурцов, с которых Севко смыл беловатую плесень, а первый провозглашенный им тост в этой обстановке прогремел кощунственно: «За свободу!» На доносящиеся из другой комнаты писки новорожденного ребенка Гришаня обращал не больше внимания, чем на хрустящих в темной кухне под ногами тараканов.

      Если бы не медсестра, зашедшая проведать девочку на следующий день, вероятнее всего, Гришане предстояли бы новые траурные хлопоты. Крошку забрали, Гришаня продолжал пить… И тут появилась мать Гришани, Нина.

      Именно она не позволила оставить девочку в детском доме и после лишения Гришани родительских прав оформила опекунство над внучкой на себя. Первое слово «мама», сказанное девочкой, незаметно заменилось на «мама Нина», а в мебельной стенке тускло выцветала единственная уцелевшая фотография женщины с греческим именем Фаина – настоящей матери Даримы.

      Когда Дарима перешла в третий класс, маму Нину попросили с места автобусного кондуктора. Причину озвучили стандартную: «Истечение срока действия трудового договора», но на самом деле все заключалось в приближающемся пенсионном возрасте. Не помогло ничего: ни униженные просьбы, ни обещание не брать больничных, ни даже наличие несовершеннолетнего опекаемого ребенка. За лето обежав приятелей и просто знакомых, повалявшись в ногах, мама Нина умудрилась найти место вахтера в общежитии ПТУ на другом конце города. А через день соседка упомянула своего племянника, которому срочно понадобился обмен квартиры как раз из того района на этот. Выгодная сделка, с точки зрения мамы Нины, раз она получит три комнаты вместо настоящих двух. И неважно, что новые комнаты своими размерами больше напоминают чуланы. Нереальная удача, как оказалось, для Даримы, потому что в результате этого переезда она познакомилась с Юлькой Репьевой и Женькой Марчуком.

      За все двадцать с лишним лет Гришаня ни разу не вспомнил о дочери и продолжал куролесить и исправно надираться. Кончил он так же страшно и глупо, как жил: пьяным курил на балконе и слишком низко перевесился. В их маленьком городке слухи расходились быстро, и за спиной Даримы долго еще раздавались шепотки соседок-сплетниц, что в гробу Севко лежал синий-синий (на ум Дариме сразу приходило сравнение с мятым баклажаном, и она ничего не могла с этим поделать) – все-таки седьмой этаж – и в неглаженом костюме с чужого плеча.

      На похороны они не попали: мама Нина лежала в реанимации, а сама Дарима не сочла нужным идти прощаться с чужим, по сути, человеком.

      Из комнаты донесся протяжный зов, и Дарима отмерла. Кастрюля булькала, видно, уже давно. Когда крупные пузыри переваливались через эмалированный край, фиолетовый цветок включенного газа на время терял лепестки и моргал. На кухонной тумбе аккуратной горкой лежали нашинкованные капуста и морковка. Края нарезанной кубиками картошки начали темнеть. Мясо отдыхало в холодильнике.

      – Ри-ма-а! – Мама Нина с младенчества СКАЧАТЬ