Интервью номер один. Михаил Грушевский Дмитриевич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      И на этот раз хозяина тоже не было дома. Мы бродили по мастерской, рассматривая ярко овеществленный внутренний мир художника. Мессерер неожиданно появился дома и незаметно присоединился к нашей экскурсии. Офорты, иконы, макеты, швейные машинки заполняли все пространство мастерской…А еще – грузинская шарманка. Много живописи. Офортный станок очень больших размеров. Но больше всего меня поразило прямо-таки изобилие телефонных аппаратов. Их звонки и трели неслись изо всех уголков этого немаленького пространства. Старинный план Санкт-Петербурга на стене. А за окном – уголок старой Москвы.

      Разговор за чашкой чая

      Мы присели выпить чай за дубовый стол, где, судя по фотографиям, сиживал «весь цвет» от Высоцкого и Окуджавы до Тонино Гуэрры, и мне позволили задать художнику несколько вопросов.

      Д. 90–92 Борис Мессерер

      – Борис Асафович, если можно, какой Вы сегодня, что Вас волнует, что заботит и угнетает в этой жизни?

      – Вопрос хороший, мне нравится, я постараюсь ответить. Сейчас меня волнуют только проблемы чистого искусства. Все остальное можно превозмочь. Жизненные трудности есть, но все мои устремления находятся в области трудностей искусства.

      – У чистого искусства сегодня много трудностей?

      – Как никогда много, и лежат они больше в самом себе. В той организации жизни, которая у человека получается. У меня это осложняется тем, что я делю свое время между совсем чистым делом, я имею в виду живопись и станковую графику, и театром. Театр съедает мое время. А отказаться от театра я не в силах. Дело в том, что в свое время работа в театре была способом выжить для многих поколений российских художников. Среди них замечательные имена: Тышлер, Павел Кузнецов, Сарьян, Татлин, я уж не говорю о таких профессионалах как Дмитриев, Вильямс, работавший во всех театрах – МХАТ, Большой театр и т. д. Это помогало выжить в те годы, когда существовала страшная идеология и просто отсутствие денег. Люди уходили в театр работать, в театре было свободно. Почему я об этом говорю? Потому что, наверно, и на меня это повлияло. Кончил архитектурный институт в свое время и не был художником театра и не учился специально этому, но мечтал быть просто художником и понимал, что выжить и заработать какие-то деньги можно только в театре, не подвергаясь столь сильной цензуре. Вот почему в советской России столько замечательных имен сосредоточено в театрах.

      – А в каком театре вы начинали?

      – Я один из тех, кто делал «Современник». Все первые спектакли «Современника» связаны со мной и с именами моих друзей, таких как Валерий Дорер.

      А вот фото моих друзей – Параджанов, Аксенов, у нас много связей с писателями, и я надеюсь сегодня увидеть здесь Булата.

      Эпилог

      Мы тоже надеялись увидеть Булата Шалвовича, но – увы, не судьба. Как и с Юрием Владимировичем (Никулиным), мы в свое время созванивались с Окуджавой, договаривались, но до съемок дело так СКАЧАТЬ