Скорый поезд «Россия». Александр Галыга

Чтение книги онлайн.

      Москва, пойми меня, родная,

      ты заслужила мой упрёк,

      ты – проститутка мировая

      на стыке мировых дорог.

      Пойми, смеются даже дети.

      Пусть опостылел коммунизм,

      но для кого десятилетье

      так низко падаешь ты вниз?

      Ответь же за разгул насилья,

      за порнографию, развал,

      иль одолела злая сила

      и бьёт в промежье наповал,

      вливая яд цивилизаций

      в твои всеядные места?

      Я ошибаюсь, ты не та,

      и бред моих версификаций

      лишь детский лепет, дикий сон.

      Но отчего, моя столица,

      к тебе не хочет возвратиться

      когда-то изгнанный Гвидон?

      И ты базарной торгашихой

      всё обираешь свой народ,

      жируешь весело и лихо,

      да и не первый, видно, год,

      из-за высот твоих строений

      российской не видать земли,

      иль разучились короли

      внимать людские настроенья?

      Не видишь: сёла обнищали,

      налог звереет, кровосос,

      что каждый год с тоски-печали

      там умирает сам Христос.

      И я как нищий выживаю

      в нужде, в никчёмной суете

      и не ору, не призываю

      к тому, что родина в беде.

      VIII

      Жизнь разменяв на полдороге

      на бред в обочинной пыли…

      Шагает сердце, бьются ноги

      култышками о костыли.

      И вовсе никому нет дела,

      что ты убогий инвалид.

      У равнодушья нет предела,

      у всех по-своему болит.

      Но сердце лишь кому-то нужным

      желает быть в твоей груди,

      желает быть великодушным

      к тому, чьё горе впереди.

      Я вижу, как туманы тают,

      как лижет травы суховей

      и вновь душою улетаю

      я к малой родине своей.

      В уют далёких деревенек,

      в послевоенный тот уют,

      где к баньке только свежий веник

      по воскресеньям выдают.

      Где подналечь пришлось на вёсла,

      врубясь в сутунок топором,

      и поосвоить те ремёсла,

      чем выживал сибирский дом.

      За бичевою плоскодонок,

      чтоб невод шёл теченью вспять

      ты должен изо всех силёнок,

      не смазав тони, устоять.

      И запрягать лошадку ловко,

      до света въехать на паром

      и целый день махать литовкой,

      и до полночи – топором.

      В закатной мгле идти с гагарой,

      из лодки выпасть невзначай

      и, согреваясь, пить, с наваром

      корней шиповниковых чай…

      И память бередит не просто

      в каком бы ни был далеке

      тот маленький Ананьев остров

      под яром красным на Оке.