Соленое детство. Документальная повесть выпускника детдома. Александр Гезалов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в детских домах. В них просто рассказывается, как все было у меня и моих друзей, лишенных родительской любви, семьи и получивших взамен «системное воспитание». Спустя годы могу назвать детский дом одним этим словом – «система». Может, кому-то из педагогов мои воспоминания помогут понять эту систему, разобраться в хитросплетениях взаимоотношений всех участников «процесса».

      Из-за своей изолированности от общества детские дома отстают от быстро меняющегося внешнего мира. Маневрировать во времени сиротам значительно сложнее, чем детям «домашним». Суметь оценить старания и желание детей жить максимально счастливо, как это только возможно в детском доме, содействовать им в этом и помогать в дальнейшем – это так важно! Любые дети хотят радости и тепла. Надо постараться помочь им обрести это тепло. Не то тепло, что мы сами себе представляем – воздушные шарики, игры и подарки, а тепло слов, внимательный взгляд – без него детство превращается в колесо, по которому бегает очумевшая от закрытости белка. Так понятно, как кажется, – дать от души, дать от сердца. Но почему-то люди несут лишь приношения, не понимая, что очередная ночь ребенка будет такой же, как и ночь прошедшая, – в одиночестве. Это детдомовское одиночество (не то, о котором поет Дольский – прекрасное, трепетное и очень важное) – одиночество брошенного, покинутого человека. И когда-то покинутый кидает сам.

      Часть I

      Отказник

      3 декабря 1968 года я появился на свет в Рязанской губернии, неподалеку от тех мест, где родился Сергей Есенин. Эти места я посетил недавно. Это был реальный крик души.

      Все мои многочисленные дети, рождаясь, орали. Они орали, когда акушерка брала их в свои крепкие руки и начинала пошлепывать по спине, пытаясь сбить синеву от асфиксии, и когда происходил достаточно бесцеремонный осмотр всех частей тела, с перекручиванием и засовыванием в нос трубки. Возможно, не орут только дети богатых, потому что там все происходит иначе, за большие деньги и весьма нежно…

      Моя жена клала наших детей на грудь. А я даже не знаю, приложила ли моя мать меня к груди?

      Мои дети орали все. Я же родился, чтобы сначала заорать, а потом уже много лет молчать.

      Моя мать, видимо устав от моего крика, сдала меня государству (точнее, толстой, щекастой рязанской женщине), написав отказ. Отказ она подкрепила своей подписью, и ей выдали за меня подъемные – целых тридцать рублей. Не знаю, как тогда, но сейчас это совсем смешная сумма. Вот такие смешные деньги я стоил.

      Кажется, что помню себя только что родившимся, понимающим, что меня оставляют в роддоме. Я спрашиваю глазами: как мои дела? Что-то белое, которому неловко смотреть мне в глаза, причитает: «Мама придет, мама придет…»

      Эта странная фраза врезалась в меня, как торпеда в пароход. Куда и зачем уходить от меня моей маме? «Белое» уже знает, что мать не придет. Знаю и я.

      Почему мама от меня отказалась, не могу знать, она залезла в танк молчания и СКАЧАТЬ