Жизнь и судьба. Василий Гроссман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Я думал подгадать, он вас пропустил и с досады сигарету закуривать станет, а он, холера, видно, некурящий.

      Глушков пощупал обкромсанную полу ватника и обматерил немца.

      Когда они подошли к командному пункту батальона, Березкин спросил:

      – Подранило, товарищ Глушков?

      – Он мне каблук отгрыз, совсем раздел, подлец, – сказал Глушков.

      Командный пункт батальона находился в подвале заводского магазина «Гастроном», и в сыром воздухе стоял запах квашеной капусты и яблок.

      На столе горели два высоких светильника из снарядных гильз. Над дверью был прибит плакат: «Продавец и покупатель, будьте взаимно вежливы».

      В подвале размещались штабы двух батальонов – стрелкового и саперного. Оба комбата, Подчуфаров и Мовшович, сидели за столом и завтракали. Открывая дверь, Березкин услышал оживленный голос Подчуфарова:

      – Я разбавленный спиридон не люблю, по мне бы его вовсе не было.

      Оба комбата поднялись, вытянулись. Начальник штаба спрятал под груду ручных фанат четвертинку водки, а повар заслонил своим телом судака, о котором минуту назад беседовал с ним Мовшович. Вестовой Подчуфарова, сидевший на корточках и собиравшийся поставить по указанию своего начальника на патефонный диск пластинку «Китайская серенада», вскочил так быстро, что успел лишь скинуть пластинку, а патефонный моторчик продолжал жужжать вхолостую: вестовой, глядя прямым и открытым взором, как и следовало боевому солдату, ловил уголком глаза злой взгляд Подчуфарова, когда проклятый патефон особенно трудолюбиво подвывал и курлыкал.

      Оба комбата и остальные, причастные к завтраку, хорошо знали предрассудок начальников: старшие полагали – батальонные люди должны либо вести бои, либо глядеть в бинокль на противника, либо размышлять, склонившись над картой. Но ведь люди не могут двадцать четыре часа стрелять, говорить по телефону с ниже– и вышестоящими – надо и покушать.

      Березкин покосился в сторону журчащего патефона и усмехнулся.

      – Так, – сказал он и добавил: – Садитесь, товарищи, продолжайте.

      Слова эти имели, возможно, обратный, а не прямой смысл, и на лице Подчуфарова появилось выражение грусти и раскаяния, а на лице Мовшовича, командовавшего отдельным саперным батальоном и потому непосредственно не подчиненного командиру полка, выражение одной лишь грусти, без раскаяния. Примерно так же разделились выражения лиц, подчиненных им. Березкин продолжал особо неприятным тоном:

      – А где судак ваш на пять килограмм, товарищ Мовшович, о нем уж в дивизии все знают.

      Мовшович с тем же выражением грусти сказал:

      – Повар, покажите, пожалуйста, рыбу.

      Повар, единственный находившийся при исполнении своих прямых обязанностей, прямодушно сказал:

      – Товарищ капитан велел пофаршировать его по-еврейски; перец, лавровый лист есть, а вот хлеба белого нет, и хрену не будет…

      – Так, понятно, – сказал Березкин, – фаршированную рыбу я в Бобруйске ел у СКАЧАТЬ