Дорога к музыке. Повесть о детстве и юности. Валентин Середа

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ слуху Анны Петровны, я их весьма крепко запомнил.

      Кроме песен о Сталине были песни о войне, о подвигах героев-партизан. Особенно любимой была песня про трех танкистов, которые громили «самураев».

      Спустя много лет после войны – наверное, уже в 90-х годах, Япония выступила с протестом против содержания этой песни, где в негативном плане упоминалось сословие самураев:

      «И летели наземь самураи / Под напором стали и огня».

      Реакция нашей страны была довольно быстрой – самураев заменили на «вражью стаю» (наверное, С. Михалков постарался), песню с исправленным текстом исполнили один раз по радио, и затем стали исполнять только оркестровый ее вариант, в особенности на парадах.

      Впрочем, были песни и совсем другого содержания – так, во втором классе мы пели «Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет» (репертуар явно не детский).

      Удовольствие от уроков пения портило одно обстоятельство – стоило запеть мне, учительница сразу говорила:

      – А ты, Валя, помолчи – у тебя слуха нет.

      Я, конечно, замолкал, но особенно не огорчался, а про себя думал: «Подумаешь, слуха нет! Зато я пишу грамотнее других, легко решаю задачи, знаю наизусть много стихов».

      Мама, правда, удивлялась:

      – Почему Анна Петровна говорит, что у тебя слуха нет? Ведь насвистываешь-то ты правильно!

      Объяснить этого я тогда не мог. Свист свой я слышал, а голос – нет, вернее, я слышал тон, а воспроизводил какой-то его обертон.

      В дальнейшем я много раз встречался с такой же проблемой у своих учеников-мальчиков, которые вначале не могли управлять свои голосом. Бывало, что их из-за этого не принимали в музыкальную школу, считая, как и наша Анна Петровна, что у них «нет слуха». Мне стоило большого труда помочь детям преодолеть этот недостаток. Сам я начал слышать свой голос где-то не ранее 15 лет, когда мутация почти прошла, и я стал петь в школьном хоре.

      Зимы здесь оказались очень суровыми, с сильными ветрами и морозами. Сугробы поднимались до середины окон, заметали двери, так что приходилось иногда после бурана откапывать вход в дом. Наш пес спал в таком сугробе и с восторгом встречал нас по утрам. Иногда его запрягали в санки, и он возил меня по поселку.

      Очень весело было кататься по льду замерзшего ручья, сбегавшего с ближайшей сопки, на самодельном «рулевике», сделанном старшими братьями (треугольник из досок с прибитыми снизу тремя коньками, передний из которых можно было поворачивать за рукоятки).

      Однажды, не помню, по какой причине, занятия в поселковой школе на время прекратились, и нам пришлось ходить в соседний поселок на расстоянии четырех километров, через две небольшие сопки. Ветер на них просто свирепствовал, и мама утепляла меня шарфом, поверх надевала зимнее пальто с поднятым воротником, края которого застегивались на пуговицы, сверху повязывала башлык, а лицо, чтобы не отморозить щеки, смазывала вокруг глаз вазелином. Приходя в школу, я раздевался и снимал прилипшие к уголкам глаз льдинки, СКАЧАТЬ