Паломничество с оруженосцем. Тимофей Юргелов

Чтение книги онлайн.

      – Всем нам.

      – Я думал, он уже прочитан.

      – Хуй там! – возразил, выходя из задумчивости, пушкинист. – За последние десять лет он еще меньше стал понятен, чем был. – С этими словами он выстрелил щелчком козюльку, и она прилипла к противоположному столбику веранды. Там уже висело с десяток высохших шариков.

      – Мне кажется, берешь, читаешь – и все понятно, – сказал Андрей.

      – Вот именно, что кажется, – проговорил безапелляционным тоном пушкинист. – Например, одно только место… Я сейчас над ним работаю, думаю, даже на статью натяну. В «Руслане и Людмиле», – может, помнишь? – Черномор с братом припадают к земле и слушают звон. Так вот, я почему-то уверен, что этот звон – подводный.

      – Подземный, – уточнил Андрей.

      – Залупу – подземный! Сказание о граде Китеже помнишь? Так вот, это тот самый звон и есть. Хочу я это доказать…

      – Град Китеж, насколько мне… не изменяет память, ушел под воду во время монголо-татарского ига, а в «Руслане и Людмиле» речь о печенегах.

      – Это ничего не меняет. Может, он анахронизм намеренно допустил. Он же был великий похуист. Если только удастся доказать, что звон подводный, – это сразу такие классные проходы открывает! Сразу меняет все прочтение…

      – Слышат звон, да не знают, где он, – проговорил Андрей.

      – Откуда эта поговорка?! Не из той же ли оперы, а? Какие проходы!.. – задумался пушкинист и вдруг встрепенулся: – А может, знают! Может, поэтому Карла и отрубил башку великану! Тут сразу такие проходы охуительные светят – можно на диссертацию натянуть.

      – Еще не защитил? – спросил Андрей.

      – Одну защитил, надо за докторскую браться. Теперь в похуистическом ключе.

      – Как это?

      – Такой постмодернистский эксперимент в духе новозастойного похуизма. Он же был похуист – вот и надо использовать его метод. – Пушкинист спустил ноги вниз, пересев лицом к Андрею. – Как он забил на традицию, так же надо забить на все пушкиноведение – да и на него самого, – тогда-то откроются новые проходы. Может, даже целая философия – «пушкинизма». Классно… – проговорил филолог мечтательно и стряхнул пепел уже второй сигареты.

      – Ясно… А почему – Пушкин, – спросил Андрей, – а не кто-нибудь другой?

      – Если честно, я сам об этом не раз задумывался, – проговорил пушкинист, подняв брови. – Просто как-то так получается… Занимался им еще в универе, ради прикола, ― потом было уже поздно что-то менять. И так все в жизни: хотел с девушкой перепихнуться – и женился… А потом дети пошли…

      Он выпятил губы, сердито нахмурил брови и стал чесать двумя пальцами спинку носа, попробовал играть на нем, как на флейте. Затем состроил отрешенную мину, словно погрузившись в размышления, и сказал, не выходя из задумчивости:

      – Сам бы я лучше Барковым занимался… Вот где настоящий похуист прошлого. Это же он, а не Пушкин, создал и язык, и литературу, СКАЧАТЬ