Поименное. Незабытые лица (сборник). Ирина Емельянова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и через полвека не забудешь. Летом заключенные женщины работали в поле, на огородах, весной шишки какие-то собирали, парники обустраивали. А зимой что делать? И вот начальство решило рядом с жилой зоной построить «рабочую», а в ней швейный цех. В этом цехе мама моя два года пришивала пуговицы к солдатским кальсонам, вот она, судьба Лары! Но пока его строили, лагерная жизнь кипела, ибо появилась возможность, особенно при снисходительном конвое (такие бывали из Москвы, никогда из Средней Азии, которых было большинство), перебрасываться записками, в них заворачивали камень и, через запретки – метали. (Не я, конечно, мне было не добросить даже на 50 метров. Были «метальщицы».) На стройке работали заключенные из соседней зоны – сильные мужики, «прибалты» или украинцы (хотя бригадиром был армянин, незабвенный Ашот Казарян, я ему своей любовной перепиской с Вадиком обязана!), а вот на подхват, мусор убирать, приводили слабосильную «мелочь».

      Помню эти две фигурки с носилками, лопатами. Они не спешили, навалят носилки и сидят (нам через забор было хорошо видно), болтают, беседа не смолкает, один – высоченный, худой как палка, в литовской шапочке, мордочка совсем детская, да он и был, кажется, еще школьник; второй, напарник – маленький, щупленький, тоже очень юный, с характерной еврейской внешностью, в огромной, на уши сползающей кепке. Пат и Паташон, так мы их сначала звали. Их было водой не разлить. Антанас (Тони) Игнатавичюс и Боря Подольский. И вдруг прилетает мне записка – от паташона! От Бори!

      Первое письмо, крохотный листок…

      вы найдете слезинку между строк… —

      как поется в неаполитанской песне. Он писал по-французски: «A la guerre comme à la guerre (т. е. «на войне как на войне», а если фонетически – «в лагере как в лагере»), ну, и разные добрые слова. Боря ведь на редкость доброжелательный легкий человек, никакая «карательная система» этого не вытравила. Я ответила, хотя они мне казались «мелочью» (по возрасту), ведь в зоне были настоящие «орлы», лесные герои, красавцы прибалты, вот с ними бы завести «роман»!

      Но и мои «малыши» оказались храбрецами. Вот сидят они у своей нагруженной тачки и пишут мне ответ. И тут подкрадывается к ним сзади начальник спецчасти, «кум», цап записку! Они бесстрашно вырывают ее из «кумовых» лап, раздирают на мелкие клочки (ведь и тому, кому писалось, т. е. мне, может влететь!), и их тащат в карцер. Боре дают 10 суток, Тони –5, хотя писали они вместе, но уж таков был антисемитский подход у начальства. Как Боря потом рассказывал, Тони все кричал, что ему надо 10, это он писал, Подольский ни при чем, но приговор остался в силе.

      Боря отсидел в лагере весь свой срок – 5 лет. Он вышел в 1963 году. Жить негде, мать и отец досиживают свои два года. Остается знаменитый 101 километр, где разрешалась таким «врагам народа» прописка, город Александров. Он прописался в каком-то общежитии, устроился чернорабочим. Приезжал на уикэнды в Москву, приходил на Потаповский. Рассказывал, что живет в комнате, где 39 человек, не лучше мордовского барака, все почти бывшие уголовники, но его не трогают. Уважают как «своего». Рассказывал СКАЧАТЬ