В доме музыка жила. Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Святослав Рихтер. Валентина Чемберджи

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ получили право на переезд в высотный дом на Котельнической набережной. Что ж, «Эх, дороги, пыль да туман, / Холода, тревоги да степной бурьян», – эту песню я пела, аккомпанируя себе на «своём» пианино и всякий раз заливаясь слезами всю войну. Вано Ильич прославился песней о Бухенвальде, другими, как тогда говорили, «партийно-патриотическими песнями», но более всего вошёл в историю как бы не через парадный подъезд, а благодаря тому, что попал в число заклеймённых постановлением 1948 года композиторов – врагов народа – Прокофьева, Шостаковича, Хачатуряна. Попасть в эту компанию при любом раскладе, с моей точки зрения, было знаком почета. Но дело было не в музыке его оперы «Великая дружба». Она шла бы себе и шла, поскольку никаких признаков западного упадничества и всякой буржуазной пакости там не было. Но вот случилось так, что Сам Хозяин, любитель и «знаток» опер, скрывшись за спины единомышленников и сидя как всегда в ложе слева от сцены, уловил какие-то дикие с его точки зрения несуразицы в либретто, касающемся истории Грузии, и просто вышел из себя. Так бесславно кончилась жизнь оперы «Великая дружба» Вано Мурадели, а заодно и великих сочинений Прокофьева и Шостаковича.

      Напротив Сосниных, как я уже говорила, жил Георгий Александрович Поляновский с Татьяной Семеновной и сыном Светом. Напротив нас жил Юрий Сергеевич Милютин с женой Ксенией Алексеевной и дочерью Наташей, над ними, напротив Хачатуряна, жил композитор Чугунов, и одна комната в этой квартире принадлежала как рабочий кабинет папе, потому что два композитора (мама и папа) не могли жить в одной квартире. Выше – Григорий Семенович Гамбург с женой и дочерью, композитор, альтист и постоянный дирижер всех фильмов, снимавшихся на Мосфильме, над ним Старокадомский, Половинкин. Кажется, всех вспомнила.

      Предназначенный композиторам дом отличался необычайной толщиной стен, сообщающих интимность процессу творчества, не делая каждую ноту докучливым достоянием соседа.

      Для меня, однако, самым интересным и любимым персонажем среди этого созвездия имен была наша лифтерша – Паня. Создание удивительное, – по-видимому, татарка, широкоскулая, некрасивая, в постоянном надетом набок темно-синем берете, из-под которого выбивались неровно отрезанные жесткие черные волосы, с черными, глубоко посаженными, диковато выглядывавшими из-под низкого лба глазами, настолько курносым носом, что он состоял как будто из двух частей под прямым углом, неказистая, робкая; но главное состояло в том, что Паня была добрая, и мне это было ясно. Сердиться у нее не получалось.

      Она сидела внизу на холодной площадке рядом с лифтом и свято выполняла свои обязанности, состоявшие именно в том, чтобы сидеть рядом с лифтом, в ту пору очень красивым, сделанным под красное дерево, с зеркалом, скамеечкой и медными украшениями, не то что нынешний сейфообразный «Отис». Мое воспитание по переезде в новый дом было поручено теперь ей. Родителей, конечно, или не было дома, или они сочиняли и их нельзя было беспокоить, и функцию СКАЧАТЬ