На нарах с Дядей Сэмом. Лев Трахтенберг

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ животных;

      – не выполнять любые приказы работников тюрьмы;

      и прочая, и прочая, и прочая…

      «За нечаянно бьют отчаянно», – говорили шестилетние карапузы в дворовой песочнице, нанося друг другу удары железной лопаткой по голове.

      То же самое полагалось и в моей тюрьме – за любую из 186 официальных провинностей зэк из Форта-Фикс получал одно или комбинацию из нескольких наказаний:

      – перевод в тюрьму строгого режима;

      – дополнительный срок;

      – потеря условно-досрочного освобождения (15 % за хорошее поведение);

      – отправка в ШИЗО (карцер) на срок до 1 года;

      – выплата дополнительных штрафов;

      – отключение телефонной связи;

      – запрет на получение почты;

      – запрет на покупки в магазине;

      – запрет на посещение кружков;

      – перевод в другую камеру;

      – исключение из учебной программы;

      – увольнение с работы;

      – перевод на более тяжелую работу;

      – еженедельные обыски и проверки;

      – конфискация несанкционированных предметов;

      – ограничения в передвижении по зоне;

      – выполнение работ по уборке территории.

      В зависимости от серьезности проступка наказание определял либо дежурный надзиратель, либо лейтенант – начальник охраны, либо «Ди Эйч Оу»[86] – региональный офицер по дисциплинарным слушаниям.

      Последний служил зэкам судом высшей тюремной инстанции. Он заезжал в тюрьму раз в месяц и обычно выносил неоправданно строгие решения. Русские называли его «чмо», что вполне оправдывало его мерзопакостную сущность.

      «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», – крыловская фраза служила для местного вершителя судеб и большинства «исправительных офицеров» девизом и руководством к действию.

      Говорить, что американская тюрьма хоть кого-то исправляла, явно не приходилось. Наоборот, она становилась местом, где происходил бесконечный обмен опытом между нарушителями закона, своеобразный «факультет повышения квалификации».

      Я называл это необыкновенное для меня явление «Fort Fix University».[87]

      Попавший в тюрьму человек, как правило, озлоблялся и строил не совсем кошерные планы на будущее, а самые длинные в мире сроки заточения только обостряли это чувство.

      «Исправительную» систему устроили так, что у зеков отсутствовал и стимул, и самый малюсенький шанс на выход на свободу раньше срока.

      Кроме стандартных 15 процентов «условно-досрочного освобождения».

      Будь ты хоть мальчиком-паинькой, семи пядей во лбу, отличником боевой и политической подготовки, тюремным стахановцем или Эйнштейном, олимпийским чемпионом, заслуженным артистом, народным учителем или Героем тюремного капиталистического труда – никогда и ни при каких условиях американский заключенный поблажек не получал.

      А отсутствие стимулов привело к падению рабовладельческого СКАЧАТЬ