Улица Сервантеса. Хайме Манрике

Чтение книги онлайн.

      Побывав у Мигеля дома, я понял, что такое настоящее семейное несчастье. Донья Леонора не упускала случая, чтобы подчеркнуть, как презирает мужа-транжиру. Он был страстным книгочеем и гордился своим знанием латыни. Откровенно говоря, дону Родриго (так называли его окружающие, хотя он и не имел права носить сей благородный титул) больше денег приносило сочинение сонетов по заказу молодых людей, желающих впечатлить своих избранниц, нежели его цирюльня. Он с равной охотой развлекал декламацией стихов и этих юных любовников, и всех соседей. Дон Родриго не уставал напоминать, что в действительности его заведение – это место, где собираются лучшие умы города. Он без долгих уговоров доставал виуэлу и принимался аккомпанировать куплетам собственного сочинения на потеху друзьям и клиентам, которые иногда заглядывали к нему поболтать и пропустить стаканчик.

      – Дон Луис, люди быстрее поправляются, когда слышат стихи и музыку, – объяснил он мне однажды. – Веселье – лучшее лекарство от всех болезней.

      Воплощая свою теорию на практике, он распевал романсы, пока пускал кровь пациентам, и при этом умудрялся играть на виуэле. Неудивительно, что люди охотнее доверяли ему бороды, чем жилы. Те больные, которые обращались к дону Родриго за кровопусканием, скорее напоминали преступников, опасающихся идти в городскую больницу. Всегдашнее восхищение Мигеля разными темными личностями зародилось именно благодаря людям, которые покровительствовали цирюльне его отца. Меня и отталкивал, и привлекал весь этот сброд, который до знакомства с Мигелем существовал где-то за пределами моего мира.

      – Дон Луис, – обратился ко мне дон Родриго однажды, узнав меня получше. – Я занимаюсь этим ремеслом, только чтобы удержать душу в теле. Но сердцем я поэт. Я знаю, вы это чувствуете.

      На каникулах и каждый день после школы Мигель помогал отцу лечить больных, бил мух, выносил ночные горшки и отмывал заляпанный кровью пол. Он сгорал от стыда, выполняя эти унизительные поручения, и не выказывал ни малейшего интереса к ремеслу дона Родриго.

      – Какое мне дело до пиявок и бород? – с горечью жаловался он мне. – Когда я стану придворным поэтом, мне не придется пускать людям кровь. Красота моих стихов вылечит их от любого недуга.

      Конечно, Мигель унаследовал любовь к поэзии от отца. Но, в отличие от своего родителя, он намеревался стать по-настоящему великим.

      – Ты не представляешь, сколько раз я носил похлебку ему в тюрьму, – сказал мне Мигель однажды. Был вечер, мы сидели в таверне, и мой приятель явно перебрал вина. – Иногда матушка с младшими братьями и сестрами СКАЧАТЬ