Веко. Андрей Ильенков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ чшие стихи, написанные к началу того года. Я как составитель сразу взял несколько круто в сторону от себя как автора, и тогда в этом действительно усматривалось нечто шизоидное, ведь дело не ограничилось простым раздвоением личности. И заранее условленное число стихотворений (сто двадцать пять как осьмушка от тысячи положенных быть написанными), из которых было готово в лучшем случае полсотни, и то далеко не лучших, и неслыханная доселе в русской поэзии жесткость в последовательном развитии сюжета, – все это было немного чересчур, немного больше, чем дань знаку Девы.

      Общий смысл был таков: некий юный живописец, А. Ильенков, рвется не столько к славе, сколько к собственно таланту. Зрение героя обостряется, и он, оставляя по ходу эскизы, наброски и готовые холсты, все шире раскрывает глаза. Этого оказывается недостаточно, и он, представьте себе, отрывает себе веко. Следует краткая вспышка света, особенно замечательная своей краткостью. Бред какой-то.

      Рукопись была отдана Средне-Уральскому книжному издательству (СУКИ) на рецензию, и вскоре рецензент навсегда с нею исчез. По словам главного редактора, это был первый случай в истории издательства. Я испытал сильное мистическое переживание и летом 1993 года приступил к реставрации книги. Возникли трудности. Во-первых, имелся лишь один экземпляр машинописи (эстетическому чувству претило низкое качество даже второго подкопирочного экземпляра); он-то и исчез. Во-вторых, там имелся ряд ранних стихов, впоследствии автором переработанных, и иногда весьма радикально – так, что от первоначального варианта оставался только стихотворный размер, а иногда и тот менялся. Работа велась на различных мятых бумажках, которые после перепечатывания летели в печь. Потом многие говорили мне, что они об этом думают. Я знаю.

      Вторая редакция книги содержала, в сущности, совсем другие стихи, чем первая. А коли так, то ее объем и композиция тоже претерпели изменения. Двадцати шести лет я стал не в пример умнее, нежели был двадцати трех, и счел громоздкую и жесткую композицию первого «Века» декадентством едва ли извинительным. Книга похудела, ее патолого-живописная специфика смягчена умиротворенными и общедоступными картинами умирающей природы, общества и мышления. Поэтому отпала необходимость перед каждой главой ставить подробный прозаический комментарий в духе «Новой жизни», а если подумать, то «Земли в снегу». Сам эпизод отрывания века исключен из книги как садистский. Собственно ее можно было и не называть «Веко», но она была уже как бы гвардейская, и ей присвоено имя геройски затонувшей первой версии.

1993

      К тридцати шести годам я не очень поумнел по сравнению с двадцатью шестью, и решил – умри, Андрей, лучше не сделаешь! Однако я на всякий случай еще раз переработал рукопись и до кучи заново переписал все стихи. Так что теперь, если бы найти две первые редакции, можно было бы печатать «Веко», «Веко-2» и «Веко-3» как три самостоятельные. Думаю этим со временем заняться.

2003

      Заниматься этим раздумал. Хватит переписывать историю! Появилась вероятность, что книга вскоре выйдет. Но вовсе не в серии «Литературные памятники», как все, наверное, думали.

2017

      «Я шел за любовью из кухни протеста…»

      Детский ад

      «Я встал сегодня как обычно…»

      Я встал сегодня как обычно

      И замер, выглянув в окно:

      Трещал мороз и мелодично

      Стальное пело полотно.

      Таинственной исландской дымкой

      Поверх бетонного моста

      Парил мой город невидимкой,

      И как казалось – неспроста:

      Ему являлась чья-то милость

      Часа в четыре или пять,

      Но ничего не изменилось

      И люди продолжали спать.

      Когда ж проснулись – было тихо,

      Быть может, только в вышине

      Еще последняя шутиха

      В искристый рассыпалась снег.

      Спектакль от зрительного зала

      Закрылся занавесом дня,

      А мне до вечера казалось:

      Там было что-то про меня…

      «В эту ночь не уместиться…»

      В эту ночь не уместиться,

      Даже если сгоряча

      Прокричать печальной птицей,

      Плоть из форточки меча.

      Ночь душна, и все едино

      Не вместиться в этот пруд,

      И тебя, как Буратино,

      Волны в кружечке несут.

      Вот и звезды догорели,

      Скоро дворник Берендей

      Закричит: «Офонарели,

      Накидали тут людей!»

      Ночь как печь, уже ученый,

      Что ж ты медлишь, Колобок,

      На лопате СКАЧАТЬ