Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ успешная карьера профессионального партийного надзирателя над наукой, но его донос 1929 года в ЦК на удивление правдиво описывал ситуацию. Коммунист Тимирязев, например, обвиняется в том, что «черносотенного» профессора Кастерина зачислил в передовые лишь потому, что тот опровергает теорию относительности.

      А вот что сказано о физиках, близких к Мандельштаму.

      О Вавилове: «Известный физик. …Право настроен, но в последнее время стремится работать с нами.»

      О Тамме: «Хороший молодой физик. Вполне лоялен. За последнее время заметны некоторые колебания.»

      О Ландсберге: «Хороший физик. Право настроен.»

      А о самом Мандельштаме: «Крупный физик с европейским именем. …Прекрасный педагог. Лоялен», – к советской власти, надо полагать. Так Максимов, видимо, воспринимал вежливость европейского профессора.

      Тамм видел своего учителя несколько иначе:

      «Между прочим, отвращение ко всему большевицкому – хотя ему очень хорошо – стало у Леонида Исааковича совсем болезненным, включительно до того, что необходимость сидеть за столом (в разных концах и не разговаривая) с коммунистом на ужине – причем этот единственный коммунист вел себя, по его же словам, весьма прилично – вызывает у него мигрень страшнейшую на всю ночь.»[65]

      Впрочем, это – декабрь 1922 года, всего несколько месяцев спустя после высылки из страны большой группы несоветских писателей и ученых. А десять лет спустя Мандельштам знал по меньшей мере одного коммуниста – Гессена, который вызывал не мигрень, а чувство признательности за усилия на благо науки.

      Какие в точности обстоятельства заставили и Максимова поспособствовать благу науки, пусть выясняют его биографы. Обстоятельства менялись стремительно, и ни в чем таком далее он не замечен. Изгибался в полном согласии с «генеральной линией партии». И когда эта линия в 37-м году пронзила Гессена, Максимов без промедления воздал должное бывшему своему «единомышленнику»[66]

      Но в 1931 году они были рядом – подобно тому, как взаимно перпендикулярные оси координат пересекаются в одной точке. Этой точкой была Большая Советская энциклопедия, в которой отдел естествознания в 1931 году возглавил Максимов, а за физику отвечал Гессен. И именно тогда Гессен написал для энциклопедии статью «Эфир».[67]

      Эта статья разгневала молодых ленинградских физиков-теоретиков, и они ответили ехидной фототелеграммой. Вот как об этом событии поведал Гамов в письме товарищу Сталину в январе 1932 года[68]:

      «Дорогой товарищ!

      Я поставлен в необходимость обратиться к Вам с письмом о том положении, в которое попала у нас в Союзе теоретическая физика. В течение нескольких лет на теоретическую физику ведутся непрекращающиеся нападки со стороны философов, объявляющих себя материалистами, но на деле беспрерывно скатывающихся в самые гнусные разновидности идеализма.»

СКАЧАТЬ