Ловец человеков (сборник). Евгений Иванович Замятин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – А, да ну! Не спрашивал бы. Ту-бер-ку-лоз, брат. Так фершал в больнице и сказал. Простужаться – ни Боже мой.

      «Ишь ты, то-то он квелый такой» – и как-то увесисто почуял вдруг Барыба тяжесть своего звериного, крепкого тела. Шел тяжко-довольный: было приятно ступать на землю, попирать землю, давить ее – так! Вот так!

      У Тимоши, в комнатушке с драными обоями, сидели за некрашеным столом трое ребят, веснушчатых, востроносых.

      – Мать где? – крикнул Тимоша. – Опять нету?

      – К земскому ушла, приходили, – робко сказала девочка. И стала в углу надевать полсапожки: неловко босиком-то, чужой какой-то пришел.

      Тимоша насупился.

      – Давай кулеш, Фенька. Да бутылку из выхода принеси.

      – Мамаша не велела бутылку.

      – Я те дам мамашу. Живо, живо! Садись, Барыба.

      Сели за стол. Наверху пищала тоненько лампа жестяным абажуром, увешанным дохлыми мухами.

      Фенька из миски стала было отливать в долбленку кулеш ребятам. Тимоша на нее крикнул:

      – Это что? Отцом родным гребуете? Мать подучает все? Ну, я ее подучу, дай-ка, придет вот! Шляется…

      Ребята стали хлебать из общей миски, не в охотку, понуро. Тимоша хихикнул криво и сказал Барыбе:

      – Вот Господа Бога искушаю. В больнице говорят – она, мол, прилипчивая, чахотка-то. Ну, вот, и погляжу: прилипнет к ребятам ай нет? Поднимется у него, у Господа Бога, рука на ребят несмысленных, – поднимется ай нет?

      В окно постучали чуть-чуть, робко.

      Тимоша торопливо распахнул раму и пропел ядовито:

      – А-а, пожаловала?

      И потом Барыбе:

      – Ну, брат, сбирай свои манатки. Больше тебе тут глядеть нечего. Тут дело пойдет сурьезное.

      9. Ильин день

      Под Ильин день вечер – особенный, и благовест – свой особенный: в соборе – престол, в монастыре – престол, стряпухи во всех домах пироги к завтрему пекут, а в небе Илья-пророк громы заготавливает. И небо-то под Ильин день какое: чисто да тихо, как в избе, вымытой к празднику. Все-то спешат по своим церквам: не дай Бог к Ильину тропарю опоздать, будут весь год слезы литься, как дождь, от века положенный на Ильин день.

      Ну, уж это кто-кто опоздает, да не Чеботариха только, первая она богомольница в Покровской церкви. Во-он когда, загодя еще, запряг лошадей Урванка.

      Запряг, идет по двору – как раз мимо погреба. Глядь – а дверь открыта. Буркнул Урванка:

      – Ишь, дьяволы, и дверь-то расхлябячили. Люди Богу молиться идут, а они – на-ка тебе. Охальники!

      И посолил словечком покрепче. Хотел было дверь закрыть, да нет. Постоял, ухмыльнулся.

      Пришел доложить Чеботарихе: все, мол, готово.

      – А только дозвольте вас просить через черный ход выйтить… – и узлом завязал Урванка улыбку на закопченном своем лице: поди-кось, раскуси, что она такое означает.

      – Чтой-то мудришь ты, Урванка! – сказала Чеботариха. Однако ж поплыла, шурша шелковым, коричневым СКАЧАТЬ