Это невыносимо светлое будущее. Александр Терехов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на тюремное свидание: все, что надо, все, что можно, и – ничего больше. А может, так и надо говорить.

      Ранней весной в Москве

      Мне возвратили слух.

      Я лежал с закрытыми глазами

      В палате Боткинской больницы,

      Еще не веря чуду.

      В руках у меня был спичечный коробок.

      Спичечный коробок —

      Это самый чувствительный прибор

      Для измерения силы звука…

      Если поднести его к ушной раковине,

      Можно услышать, как шумит море,

      Гремят лавины в горах,

      Шелестят пески;

      И я слушаю эти звуки жадно,

      Неотрывно, пока сестра не коснется

      Моего плеча.

      И вот я подошел к окну,

      И окно растворилось настежь,

      Ветер взвил занавеску перед глазами,

      И на подоконник взлетел воробей,

      Серый, взъерошенный,

      Московский, мартовский воробей.

      Дружище!

      Он покосился на меня острым глазком

      И чирикнул: «Чив-чивить?»

      Десять,

      Почти десять лет

      Я не слышал этих звуков.

      И я выронил спичечный коробок из рук,

      И спички с грохотом рассыпались

      По кафелю солнечной палаты.

      Хотя откуда могли взяться спички в пустом коробке?

      Еще – бездомность. Он жил в чужом городе среди чужих людей. В Ташкент все приехали к нему, он – хозяин, знает, где взять дрова. Гости уехали, он отправился вслед, за своей жизнью:

      У юности всегда свои тревоги,

      Душа подскажет вещие слова.

      Скажи, как станешь подводить итоги:

      В твоем ХХ веке все дороги

      Ведут в Москву – и вот она, Москва!

      Вот она! – он приехал в 1960 году, Ахматовой сам не звонил, считая: все сужденное уже случилось, встретились несколько раз, Ахматова находила сама, соседка, подзывая к телефону: «Голос как судьба…» Дочь хотел назвать Анной, но взбунтовалась жена: «Что это за Анна Эдуардовна?!» Москвичей долго не мог понять. Один писательский сын из «золотой среды» (как из Золотой Орды) поучал: «Все москвичи – змеюки!»

      Литературный советский мир маршировал и кормился колоннами, армиями, но Бабаева никуда не зачислили, жирные куски делились на «своих», в Домах творчества ядовито острили антисемиты и сионисты, а Эдуард Григорьевич в стороне кушал свой компот и гулял со всеми, не обрастая связями.

      Он разглядывал достижение литературного «имени», денег как желанный, но недоступный вид спорта, издалека, понаслышке: говорят, издателей надо водить в ресторан, рецензии организовывать. Он искал внимания нужных людей. И не получалось. Его не брали играть, словно он не знал языка. Начал читать свое генералу Смелякову, тот грубо: «Что ты мне читаешь? Носи по редакциям. Это твоя судьба». Тронул Трифонова своей рецензией «Повести СКАЧАТЬ