Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2. Виталий Захаров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ бы стать реальным шагом на пути преобразования государства. Это была бы уже не феодальная хартия, а проект введения к Конституции, сходный по типу с термидорианской Декларацией прав.

      Разумеется, проект этот не лишен противоречий: с одной стороны, дворянские привилегии расширялись еще больше, но с другой – гражданам России предполагалось предоставить такие права, каких не имели ранее даже дворяне; причем эти права не просто провозглашались, но и гарантировались новым порядком судопроизводства и предоставлением хотя бы некоторых демократических свобод. Феодальная система и главная её основа оставались, разумеется, без изменений, но документ был так отредактирован, что позволял в будущем вносить изменения, не вступая в противоречие с провозглашёнными принципами, например: отступить от дворянской монополии на владение землёй. Всё это дает основание считать окончательный проект «Грамоты» конституционным документом, основанным на новых правовых принципах, буржуазных по сути. Введение в жизнь «Грамоты» должно было, по мысли авторов, придать России облик европейского государства и предотвратить беспорядки как «сверху», так и «снизу».

      Возникает вопрос, почему же этот документ, удовлетворявший как будто бы всех: и императора с «молодыми друзьями» и Сенат, и Непременный Совет, так и не был воплощён в жизнь?

      К коронации было подготовлено еще два документа – проект реформы Сената, о котором уже говорилось выше, и проект реформы по крестьянскому вопросу. Долгое время содержание последнего оставалось неизвестным, о нем имелись лишь косвенные данные. Так в 1867 году в «Русском архиве» были опубликованы «Памятные записки волгожанина Ф. Н. Фортунатова». В них содержался интересный рассказ о тесте Фортунатова, некоем А. А. Монакове, который в 1798 г. поступил в Канцелярию генерал-прокурора Сената П. В. Лопухина на должность секретаря – канцеляриста. Так же, как и М. М. Сперанский, он оставался в Канцелярии и продвигался по служебной лестнице при всех сменах генерал-прокуроров. В марте 1801 г. за «красивый почерк» Монаков был переведён в Канцелярию Д. П. Трощинского и сделался своим человеком в его доме, выполняя разные конфиденциальные поручения, в том числе написание докладов царю, составление проектов указов и так далее. Во время коронации он находился в Москве, где был «постоянно занят письменной работой». Причем три последние ночи перед коронацией он даже «не раздевался, будучи постоянно наготове по разным поручениям Трощинского». За эту работу он получил денежное вознаграждение и был произведён в возрасте 20 лет в чин коллежского асессора – случай чрезвычайно редкий для того времени.[165] За что же он был так щедро вознаграждён?

      Оказывается, ко дню коронации Монаков переписывал набело по поручению Трощинского «Указ о даровании свободы крестьянам от зависимости помещикам». Хотя указ этот предполагалось обнародовать в самый день коронации, но этого сделано не было.[166] На Монакова этот эпизод произвёл неизгладимое впечатление. СКАЧАТЬ