Название: Седая нить
Автор: Владимир Алейников
Издательство: РИПОЛ Классик
Жанр: Биографии и Мемуары
Серия: Легенды оттепели
isbn: 978-5-386-09315-0
isbn:
И мы, разумеется, выпили. И, сидя на чердаке втроём, говорили о чём-то – знакомом для нас и неведомом.
И день отшумел. И вечер пришёл. И стало прохладнее.
И Витя Кривулин читал стихи.
И я, по просьбе приятелей, тоже стихи читал.
И расстались мы только за полночь.
Отправились Витя с Сергеем по домам.
Я остался один.
Был чердак мой пуст и уютен.
Был вокруг меня – летний Питер.
Был я молод. Мои скитания – были все ещё впереди.
…Подумал я сейчас, вспомнив и написав о Довлатове, а заодно с ним и о Кривулине, вот что.
Интересно, а что сделал бы Бродский, услышав неизвестное для него, таинственное слово «тадзимас»?
Небось, ринулся бы в библиотеку, засел за энциклопедии, за справочники, принялся бы выискивать в них это слово.
И нигде бы его не нашёл!
Эх, какая досада! Нигде тадзимаса нет и в помине!
И никто не сказал бы ему, что это всего-то навсего – самиздат, но – наоборот.
Перевёрнутый самиздат.
Вдруг прочитанный – справа налево.
Как и вся наша жизнь.
Как и время.
Как и память, в которой я путешествую, устремляясь вглубь, туда, налево, назад, вдаль, к истокам, к началу строки, начинавшейся там, в былом, так прекрасно, и ставшей – сном, или – явью, скорее так, но в которой был вещий знак, для которого вешний свет восставал из невзгод и бед, чтобы в речь войти навсегда.
Ключ – и клич.
И в ночи – звезда.
Напоследок – история третья.
…Где-то в городе. В море жары.
В мире странном. И в мареве смутном.
А точнее? Трудно сказать.
Ну-ка вспомню. Да прямо на Невском.
Надо мною – расплавленный купол небес. Весь какой-то сизый, раздутый непомерно. Весь больше, чем есть. Потому что, помимо зноя, много влаги в нём. Больше, чем надо. Много лишнего. Много чужого. То, родное, что есть в нём, – при нём. Узнаваемое. Всегдашнее. Остальное же – так, случайность. Или, может, закономерность. Впрочем, нам-то не всё равно. И родное куда дороже, чем чужое. Но что же делать! Год такой. Високосный. Бурный. Год – сквозь чад. И сквозь бред. Сквозь ад. В нём и горечь, и сладкий яд. Год такой. Да и век такой. В нём найдёт ли душа покой?
Предо мною – сплошные стены. Раскалённые. Вроде бы с окнами. Но и окна раскалены. Тёмные, пузырящиеся, тусклые, пыльные стёкла. Форточки нараспашку. Створки оконных рам вывернуты СКАЧАТЬ