Седая нить. Владимир Алейников
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Седая нить - Владимир Алейников страница 35

СКАЧАТЬ погрустнел, – а я вот пью водку, прихожу помаленьку в себя и беседую с вами. А что у меня впереди? Кто мне скажет об этом? Никто. Ничего никто не подскажет. Но что-нибудь – всё-таки будет. А какое оно, это «что-нибудь», только время покажет. Поэтому – буду ждать… Ну, давайте выпьем!..

      И мы, разумеется, выпили. И, сидя на чердаке втроём, говорили о чём-то – знакомом для нас и неведомом.

      И день отшумел. И вечер пришёл. И стало прохладнее.

      И Витя Кривулин читал стихи.

      И я, по просьбе приятелей, тоже стихи читал.

      И расстались мы только за полночь.

      Отправились Витя с Сергеем по домам.

      Я остался один.

      Был чердак мой пуст и уютен.

      Был вокруг меня – летний Питер.

      Был я молод. Мои скитания – были все ещё впереди.

      …Подумал я сейчас, вспомнив и написав о Довлатове, а заодно с ним и о Кривулине, вот что.

      Интересно, а что сделал бы Бродский, услышав неизвестное для него, таинственное слово «тадзимас»?

      Небось, ринулся бы в библиотеку, засел за энциклопедии, за справочники, принялся бы выискивать в них это слово.

      И нигде бы его не нашёл!

      Эх, какая досада! Нигде тадзимаса нет и в помине!

      И никто не сказал бы ему, что это всего-то навсего – самиздат, но – наоборот.

      Перевёрнутый самиздат.

      Вдруг прочитанный – справа налево.

      Как и вся наша жизнь.

      Как и время.

      Как и память, в которой я путешествую, устремляясь вглубь, туда, налево, назад, вдаль, к истокам, к началу строки, начинавшейся там, в былом, так прекрасно, и ставшей – сном, или – явью, скорее так, но в которой был вещий знак, для которого вешний свет восставал из невзгод и бед, чтобы в речь войти навсегда.

      Ключ – и клич.

      И в ночи – звезда.

      Напоследок – история третья.

      …Где-то в городе. В море жары.

      В мире странном. И в мареве смутном.

      А точнее? Трудно сказать.

      Ну-ка вспомню. Да прямо на Невском.

      Надо мною – расплавленный купол небес. Весь какой-то сизый, раздутый непомерно. Весь больше, чем есть. Потому что, помимо зноя, много влаги в нём. Больше, чем надо. Много лишнего. Много чужого. То, родное, что есть в нём, – при нём. Узнаваемое. Всегдашнее. Остальное же – так, случайность. Или, может, закономерность. Впрочем, нам-то не всё равно. И родное куда дороже, чем чужое. Но что же делать! Год такой. Високосный. Бурный. Год – сквозь чад. И сквозь бред. Сквозь ад. В нём и горечь, и сладкий яд. Год такой. Да и век такой. В нём найдёт ли душа покой?

      Предо мною – сплошные стены. Раскалённые. Вроде бы с окнами. Но и окна раскалены. Тёмные, пузырящиеся, тусклые, пыльные стёкла. Форточки нараспашку. Створки оконных рам вывернуты СКАЧАТЬ