Эпилог. Вениамин Александрович Каверин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ напротив, чем сильнее становилось государство, тем слабее лицо» («С того берега»).

      Вот почему так страшен для Архимедова сон, который он видит накануне своего поражения. Ему снится, что он идет по восточному городу, всюду шали, ковры – и каждый встречный кричит ему: «Ты потерял лицо». В шлеме со спущенным забралом, с копьем в одной руке и щитом в другой новый Дон Кихот скачет все быстрее и быстрее, все выше и выше, по воздуху, по холмам, дышать все легче – высота, свежесть, простор… И наконец – Москва. С копьем наперевес он выезжает на площадь Моссовета. Трехгранная гранитная игла – обелиск, на котором через несколько лет будет высечен текст Конституции СССР. Архимедов клянется в верности – и отвергнут. У него нет права на лицо.

      Сражение происходит на равнинах России, но я был вынужден перенести его в ТЮЗ. Театральная бутафория прикрывает подлинность столкновения. Оно замаскировано вдвойне. Читатель узнает о нем со слов Жабы и вправе не поверить ему. Но столкновение происходит… «Он прислушивался: со всех сторон шел мерный стук переставляемых ног – с Востока, Запада, Севера и Юга…

      Шла армия.

      Казалось, где-то уже возникал пронзительный свист флейт, били палочки в телячью кожу барабанов».

      И, расправив плечи, вытянув вперед руку со шпагой, Архимедов идет ей навстречу. Один? Нет. «…Он наступал – один, но так, как если бы все рыцари всех широт шли за ним, крича “Радость” и звеня оружием».

      Лицо, без которого нет искусства, – единственная возможная форма сопротивления.

      Конечно, Архимедов побежден в этом неравном бою. Ведь он только «старая книга», только Дон Кихот, которого Сталин в конце тридцатых годов назвал дураком, – к изумлению всех испанцев, и проигравших и выигравших войну 1936–1939 годов.

      Но, как справедливо писал бедный, безвинно расстрелянный рапповский критик, – «Архимедов, потерпевший поражение в сегодняшней жизни, одерживает высшую победу: отринутый жизнью, он живет в искусстве».

      Отнюдь не социальной обреченностью, как пишет Селивановский, обусловлено и порождено это в искусстве. Оно существует и развивается «по законам, им самим для себя избранным» (Пушкин). Оно сопротивляется. Оно уходит в подполье. Оно гримируется. Оно погибает, но не сдается. Оно не сдается и поэтому не погибает.

      Было много статей, объявивших книгу «боевым документом буржуазного реставраторства». И нет ничего удивительного, что добрый, умный, благородный и деликатный С.М. Алянский, который был тогда директором «Издательства писателей в Ленинграде», распорядился, чтобы с переплета сняли имя автора и название – отличное оформление принадлежало известному Кирнарскому, – часть тиража вышла в черном переплете, и только по тонкому красному корешку можно было судить, кому принадлежала эта порочная книга. Она вышла, таким образом, в трауре. Но еще рано было меня хоронить.

      4

      Я перечитал страницы, на которых попытался рассказать СКАЧАТЬ