Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя. Сергей Беляков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ презрению, – писал Николай Костомаров в своей «Автобиографии». – Я повсюду слышал грубые выходки и насмешки над хохлами не только от великороссов, но даже от малороссов высшего класса, считавших дозволенным глумиться над мужиком и его способом выражения»[329].

      Однажды Гоголь стал свидетелем и участником такой сцены. Дело было на Полтавшине, в гостях у некой помещицы Н. Семилетний сын этой Н. вбежал в комнату со словами: «Вареныкив хочу!». Мать смутилась: «Ах, как можно так говорить! Говори, душечка, по-русски!» А тот еще настойчивее: «Вареныкив хочу, дайте мини вареныкив!» Мать сконфузилась еще больше: украинская речь, видимо, в ее представлении была простонародной и в благородном обществе неуместной, если не сказать – неприличной. Но тут уж вмешался Гоголь: «Зачем вы мешаете ему, пусть говорит он на своем родном наречии, придет время и всему прочему еще успеет научиться»[330].

      В Российской империи знание мовы не давало никаких преимуществ, напротив, русским она казалась смешным и малопонятным языком.

      Но и осмеянная и полузабытая «мужицкая» мова служила барьером, отделявшим украинцев от русских. Мова помогала сохранить национальное своеобразие украинцев, напоминала им о родине. Поэтому Шевченко и будет просить своего брата Микиту писать «не по-московському, а по-нашому»[331].

      Интересно, что малороссияне в Москве и Петербурге нередко прибегали к родному языку как своеобразному паролю, по которому узнавали «своих». Измаил Срезневский в июле 1837 года приехал в Полтаву знакомиться с поэтом и драматургом Иваном Котляревским. Тот жил в небольшом, на пять комнат, домике. Русский этнограф увидел помимо ломберных столиков (Иван Петрович, как почти что всякий помещик тех времен, играл в карты) и письменный стол, «покрытый драдедамовым платком, и на нем бронзовый чернильный прибор, бумаги, прикрытые томом “Истории” Карамзина, и еще какие-то развернутые книжки». В углу стояли два шкафа с книгами на французском и на латыни. Котляревский, человек статный и высокий, но уже совершенно седой, встретил гостя настороженно, говорил с ним исключительно по-русски. Но вот Срезневскому удалось расположить к себе писателя, доказать свой искренний интерес к малороссийской истории и фольклору. И Котляревский заговорил с ним по-украински: «Взор его <…> оживился, слова полились рекою…»[332]

      В начале XIX столетия Алексей Павловский считал малороссийское наречие «ни живым, ни мертвым»[333]. Поэтому и спешил составить грамматику, пока еще мелкопоместные паны и простые мужики не позабыли мову и не перешли на русский язык: «История древних народов между прочим от того нам кажется неясною, что мы не имеем подобных грамматик, писанных в их времена»[334], – писал русский филолог, современник основоположника египтологии Жана-Франсуа Шампольона. Для Михаила Каченовского, издателя журнала «Вестник Европы», «малороссийский диалект» был уже чем-то вроде лингвистического раритета[335].

      Однако украинцев участь древних египтян СКАЧАТЬ