Хороший ученик. Владимир Бреднев

Чтение книги онлайн.

      Сергей ловко спустился с лежанки, подкатился к тазу, налил в него воды и стал умываться.

      Семён Григорьевич осторожно достал из кармана свёрток, положил на невысокий детский столик.

      – Сергей, я тут доппаёк принёс. Хлеба белого, пару котлет, яйца. Умывайся и ешь.

      – Спасибо, Григорьевич. Спасибо! Доппаёк, это хорошо! – Грачёв подкатился к столику, весело растирая себя полотенцем.

      Его круглое, без морщин лицо было тщательно выскоблено бритвой. На лице играла неясная улыбка, а глаза светились неподдельной радостью. Он весело хлопнул в ладоши, положил котлету на кусок хлеба и откусил половину. За спиной зашумел чайник.

      – Сейчас подкрепимся и в наряд.

      Семён Григорьевич огляделся и, чтобы поддержать разговор, спросил:

      – Ты никак рисовать бросил?

      – Что вы? Всё на мази! Война войной, а искусство вечно! Краски купил, холст ребята принесли, рамки Клавдия Аркадьевна раздобыла. Я же говорю, тыл, он и есть тыл. Всё тут есть. Это у нас там, на передовой, духи. Только не получается что-то последнее время у меня Татьяна. Вот закрою глаза, вижу, как она по лугу к реке идёт, или как мы с ней рассвет встречаем, а начну рисовать, рука промахивается. Но я обязательно её нарисую. Как дембельнусь, так сразу к ней. Надену парадку, – он мечтательно прикрыл глаза, – парадочка у меня, закачаешься! – потом спохватился, и блаженная улыбка исчезла с лица, – Вот, только врачи, черти, ну никак не хотят мне ноги сделать. Я бы, наверное, уже сам склепал, если бы взялся.

      Грачёв проглотил бутерброд, откатился от столика в угол, сдернул с картины занавеску.

      На Семёна Григорьевича смотрела с полотна девушка лет семнадцати. Её русые волосы золотились под лучами невидимого солнца, глаза смотрели ясно и открыто, алые губы тронула чуть заметная нежная улыбка, которую женщины дарят самым любимым и единственным мужчинам.

      Электрик время от времени, когда Грачёв бывал в запое, уносил портреты в холодный склад. Выбросить или сжечь не поднималась рука. Так они и пылились в дальнем углу, лишенные возможности показаться зрителям. А Сергей брался за новые, и рисовал, рисовал, рисовал. Рисовал только одну-единственную женщину, которую помнил из той, другой, когда-то навсегда остановившейся жизни.

      – Ты сегодня как? – спросил Семён.

      – Как обычно, службу тянуть надо! – весело ответил Сергей, – Денег сегодня дадут. Грех не обмыть, – он хитро прищурился, – И повод есть, Григорич. Число-то сегодня какое? А?

      Семён Григорьевич машинально бросил взгляд на стену, где у Лейтенанта висел отрывной календарь.

      – То-то. Танюшка у меня именинница.

      И столько нежности было в этих обычных словах, что у Григорьича запершило в горле и щипнуло глаза. Но он собрался с мыслями, кашлянул в кулак.

СКАЧАТЬ