– Нас обижают в школе. И Стаса, и меня, – попыталась объяснить я.
– Ага, и это повод для прогулов занятий. Замечательно, – вздохнула мама.
На том, что им с папой необходимо заводить детей, настояли бабушки-дедушки. Только бабушки-дедушки все уже благополучно померли. Бабушки-дедушки – вообще явление временное. А вот дети, если вам не повезет, это надолго. Будут маячить перед глазами большую часть жизни – неприкаянные, неправильные, сплошные разочарования и расстройства. Куда практичнее заводить не детей, а декоративных крысок. Крыски живут недолго – и не успевают надоесть. Не больше двух лет. Вот, Мерилин, крыса Рамона, как раз уже начинала выказывать все признаки старения. Стала медлительной, апатичной. Конечности ослабли – карабкаться по прутьям клетки ей уже не очень удавалось. Я спросила у Рамона, сможет ли он подарить мне ее труп, когда Мерилин помрет. «Размечталась, чокнутая расчленительница. Чтобы ты повытаскивала из нее все косточки? Дудки. Оставлю себе, похороню, как достойного человека, в цветочном горшке», – ответил на мою просьбу Рамон.
– Мам, ну правда, – я старалась не выходить из себя из-за этих ее вздохов. – Над нами все издеваются.
– Прямо-таки издеваются, – еще один вздох, вкупе с усталым неодобрительным взглядом.
– Да. Особенно над Стасом. Смеются над его заиканием, над его дружбой с Рамоном.
– Я бы тоже смеялась над человеком, который унижается до общения с таким пугалом огородным.
– Ты несправедлива, – попыталась возразить я. При этом случайно увидела, что мама так старательно рисовала, пока разговаривала со мной. То ли сношающихся, то ли пожирающих друг друга улиток – мясистые тела выпростались из раковин, прильнули, вцепились друг в друга треугольниками ртов, сплелись рожками. В рисунке было столько ярости и экспрессии, сколько в реальной жизни мама не выказывала ни по какому поводу. Слабые полуулыбки вместо смеха, усталые вздохи как знаки одобрения, усталые вздохи как знаки неодобрения, саркастические упреки вместо ругани. – Пожалуйста, позволь нам перевестись на удаленное обучение. Я буду помогать Стасу, следить, чтобы он учился.
– Я подумаю, – значит, нет. Значит, отстань от меня со своими глупостями, не мешай мне.
Я собрала свои учебники и ушла в свою комнату.
Моя комната.
Моя берлога.
Мое убежище.
На стенах – карта Энрофа, постеры Screaming Trees, Biohazard, Kyuss и Tiamat.
Книжные полки – от полка до потолка, чтобы достать до верхних, приходилось приносить из кладовки «икеевскую» лесенку.
Мои скелетики и поделки из костей, похожие на обереги рзянцев.
Мне было так уютно там, невзирая на то, что это место – зона психического бедствия. Свалка поломанных грёз. Я не строила иллюзий – со мной было не все и не совсем в порядке. В моей кастрюльке варилось что-то не то. С моей кастрюльки СКАЧАТЬ