Визуальная культура Византии между языческим прошлым и христианским настоящим. Статуи в Константинополе IV–XIII веков н. э.. Парома Чаттерджи

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ эпоху доминирования виртуальной реальности подобные вопросы по отношению к реальному объекту могут показаться странными и даже устаревшими; отсюда в современной литературе возникает призыв вернуться к «осязаемым предметам», хотя не каждый согласится, что история искусства в принципе когда-либо покидала эту область. Интересно, что предисловие к недавней книге о материальной культуре (выпущенной, кстати, под заглавием «Осязаемое») начинается с вопроса

      Как нам оценить те аспекты прошлого, о которых не сохранилось письменных рассказов? <…> Если признать, что различного рода материальные предметы служат свидетельствами прошлого, как их использовать, чтобы понять прошлое? С такими загадками сталкивается историк, изучающий материальный мир [Ulrich, Gaskell, Schechner, Carter, eds. 2015].

      Но перед историком византийского искусства встает прямо противоположный вопрос: как нам познать те аспекты прошлого, от которых не осталось материальных свидетельств или предметов искусства в общепринятом понимании? Что нам делать, если эти аспекты существуют исключительно в текстах и связь такого текста с исходным изображением разорвана?

      Как ни удивительно, описанный выше феномен характеризует не только статуи, но и – в определенном смысле – даже самую изученную категорию византийского искусства: икону и все, что ее окружает. К сожалению, мало кто обратил внимание на слова Аннемари Вейль Карр, хотя ее рассуждения дают богатую пищу для размышлений. Она отмечает, что как минимум в одном корпусе исторических документов (в рассказах пилигримов о Константинополе) иконы

      …существуют не в качестве образов, а в качестве объектов.

      <…> Истории икон разлетались между городскими церквями, как осенние листья: сегодня они собираются вокруг икон в одном месте, завтра в другом. <…> Воспроизводимость и узнаваемость – это характеристики не самих изображений, а их историй, и именно истории придавали уникальность тем доскам, на которые они присаживались отдохнуть. Без историй доски снова превратились бы в голые изображения [Carr 2002: 86].

      Карр также пишет, что, хотя некоторые иконы в свое время считались крайне ценными, эта ценность заключалась не в том, что именно было изображено, а во внешних по отношению к их содержанию и физическому оформлению свойствах. Они действовали не как изображения, а как объекты, – в данном случае объектом были капли пота, слез, мирры и крови, источаемые иконами, т. е. то, что якобы воспринималось как временная вспышка, перекликавшаяся с реликвиями, а не постоянные свойства самих икон.

      Столь же важно, что Карр отмечает непростую связь вербального нарратива с изображением: если первый обладает текучестью и силой, то второй настолько от него зависит, что именно нарратив определяет восприятие изображения, а не наоборот. Короче говоря, хотя изображения действительно существовали, а некоторые из них даже сохранились до наших дней, их непосредственное влияние было невелико, СКАЧАТЬ