Человек из СССР. Пьесы 1927–1938. Владимир Набоков

Чтение книги онлайн.

      Ошивенская (Марианне). Как вы поживаете, душенька? Все фотографией занимаетесь?

      Ошивенский. Ах, Женя, как ты всегда путаешь! Это называется: съемки. Кинематографические съемки.

      Ошивенская. Коммунистов, говорят, изображаете?

      Марианна. Возьмите же пирога! Ольга Павловна, разрежьте. Да, это очень интересный фильм. Конечно, о нем трудно еще судить, так как он снимается (…пожалуйста…) по кусочкам.

      Ошивенский. Спасибо, кусочек, так и быть, возьму. (Он поглядывает на Кузнецова, который с чашкой отошел к кушетке в левом углу.) И зачем этих мерзавцев изображать!

      Ольга Павловна. Виктор Иванович, как поживает ваш кабачок?

      Ошивенский. А вы, Ольга Павловна, зачем разговор меняете? Я повторяю: этих господ нужно душить, а не выводить на сцену.

      Ошивенская. Я бы Троцкого своими руками задушила.

      Марианна. Конечно, искусство выше политики, но они всё осквернили – красоту, поэзию жизни…

      Ошивенская. У них, говорят, какой-то великий поэт есть – Блок или Блох, я уж там не знаю. Жидовский футурист. Так вот они утверждают, что этот Блох выше Пушкина-и-Лермонтова. (Произносит как «Малинин и Буренин».)

      Ольга Павловна. Господь с вами, Евгения Васильевна. Александр Блок давно умер. А главное-

      Ошивенская (спокойно плывет дальше). Да в том-то и дело, голубушка, что он жив. Это нарочно врут. Вот как врали про Ленина. Было несколько Лениных. Настоящего убили в самом начале.

      Ошивенский (все поглядывая налево). От этих мерзавцев всего можно ожидать. Простите… Ольга Павловна, как имя-отчество вашего…

      Кузнецов. Алексей Матвеич. К вашим услугам.

      Ошивенский. Я хотел вас спросить, Алексей Матвеич, отчего это вы улыбаетесь?

      Кузнецов. Из вежливости. Вы все время коситесь на меня.

      Ошивенский. Вам, кажется, эмигрантские разговоры не по нутру. А вот попробовали бы, батюшка —

      Ольга Павловна (Ошивенскому). Можно вам еще кофе?

      Ошивенский. – вот попробовали бы пожить, как мы живем. Сами бы заговорили по-эмигрантски. Возьмите меня, например. Я – старый человек. У меня все отняли. Сына убили. Я восьмой год мытарствую за границей. И теперь я не знаю, что будет дальше. У нас совсем другая психология, чем у вас.

      Кузнецов (смеется). Да что это вы в самом деле так на меня напали?

      Ошивенская. Марианночка, нам, к сожалению, скоро нужно уходить. (Скороговоркой, вполголоса.) Простите, mais je ne peux pas supporter la compagnie d’un bolchevik[9].

      Ошивенский. Нет, я не нападаю, – но просто иногда трудно сдержаться. Может быть, в Варшаве другое настроение, чем здесь. Вы ведь в Варшаве были?

СКАЧАТЬ