Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник). Осип Мандельштам
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - Осип Мандельштам страница 85

СКАЧАТЬ искрошу, ища его обличья.

      Я у него учусь – не для себя учась,

      Я у него учусь – к себе не знать пощады,

      Несчастья скроют ли большого плана часть?

      Я разыщу его в случайностях их чада…

      Пусть недостоин я еще иметь друзей,

      Пусть не насыщен я и желчью, и слезами,

      Он всё мне чудится в шинели, в картузе,

      На чудной площади с счастливыми глазами.

      Глазами Сталина раздвинута гора

      И вдаль прищурилась равнина.

      Как море без морщин, как завтра из вчера –

      До солнца борозды от плуга-исполина.

      Он улыбается улыбкою жнеца

      Рукопожатий в разговоре,

      Который начался и длится без конца

      На шестиклятвенном просторе.

      И каждое гумно, и каждая копна

      Сильна, убориста, умна – добро живое –

      Чудо народное! Да будет жизнь крупна!

      Ворочается счастье стержневое!

      И шестикратно я в сознаньи берегу –

      Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы –

      Его огромный путь – через тайгу

      И ленинский Октябрь – до выполненной клятвы.

      Уходят вдаль людских голов бугры:

      Я уменьшаюсь там. Меня уж не заметят.

      Но в книгах ласковых и в играх детворы

      Воскресну я сказать, как солнце светит.

      Правдивей правды нет, чем искренность бойца.

      Для чести и любви, для воздуха и стали –

      Есть имя славное для сильных губ чтеца,

      Его мы слышали, и мы его застали.

1937

      Проза

      Шум времени

      Музыка в Павловске

      Я помню хорошо глухие годы России – девяностые годы, их медленное оползанье, их болезненное спокойствие, их глубокий провинциализм – тихую заводь: последнее убежище умирающего века. За утренним чаем разговоры о Дрейфусе, имена полковников Эстергази и Пикара, туманные споры о какой-то «Крейцеровой сонате» и смену дирижеров за высоким пультом стеклянного Павловского вокзала, казавшуюся мне сменой династий. Неподвижные газетчики на углах, без выкриков, без движений, неуклюже приросшие к тротуарам, узкие пролетки с маленькой откидной скамеечкой для третьего, и, одно к одному, – девяностые годы слагаются в моем представлении из картин разорванных, но внутренне связанных тихим убожеством и болезненной, обреченной провинциальностью умирающей жизни.

      Широкие буфы дамских рукавов, пышно взбитые плечи и обтянутые локти, перетянутые осиные талии, усы, эспаньолки, холеные бороды: мужские лица и прически, какие сейчас можно встретить разве только в портретной галерее какого-нибудь захудалого парикмахера, изображающей капули и «а-ля кок».

      В двух словах – в чем девяностые годы. Буфы дамских рукавов и музыка в Павловске; шары дамских буфов и все прочее вращаются вокруг стеклянного Павловского вокзала, и дирижер Галкин в центре мира.

      В середине девяностых годов в Павловск, как в некий Элизий, стремился весь Петербург. Свистки паровозов и железнодорожные звонки мешались СКАЧАТЬ