Свеча горела (сборник). Борис Пастернак

Чтение книги онлайн.

      Последней раковине дорог

      Сердечный шелест, капля сна,

      Которой мука солона,

      Ее сковавшая. Из створок

      Не вызвать и клинком ножа

      Того, чем боль любви свежа.

      Того счастливейшего всхлипа,

      Что хлынул вон и создал риф,

      Кораллам губы обагрив,

      И замер на устах полипа.

      Мчались звезды. В море мылись мысы.

      Слепла соль. И слезы высыхали.

      Были темны спальни. Мчались мысли,

      И прислушивался сфинкс к Сахаре.

      Плыли свечи. И казалось, стынет

      Кровь колосса. Заплывали губы

      Голубой улыбкою пустыни.

      В час отлива ночь пошла на убыль.

      Море тронул ветерок с Марокко.

      Шел самум. Храпел в снегах Архангельск.

      Плыли свечи. Черновик «Пророка»

      Просыхал, и брезжил день на Ганге.

      Облако. Звезды. И сбоку

      Шлях и – Алеко. – Глубок

      Месяц Земфирина ока –

      Жаркий бездонный белок.

      Задраны к небу оглобли.

      Лбы голубее олив.

      Табор глядит исподлобья,

      В звезды мониста вперив.

      Это ведь кровли Халдеи

      Напоминает! Печет,

      Лунно; а кровь холодеет.

      Ревность? Но ревность не в счет!

      Стой! Ты похож на сирийца.

      Сух, как скопец-звездочет.

      Мысль озарилась убийством.

      Мщенье? Но мщенье не в счет!

      Тень как навязчивый евнух.

      Табор покрыло плечо.

      Яд? Но по кодексу гневных

      Самоубийство не в счет!

      Прянул, и пыхнули ноздри.

      Не уходился еще?

      Тише, скакун, – заподозрят.

      Бегство? Но бегство не в счет!

      Цыганских красок достигал,

      Болел цингой и тайн не делал

      Из черных дырок тростника

      В краю воров и виноделов.

      Забором крался конокрад,

      Загаром крылся виноград,

      Клевали кисти воробьи,

      Кивали безрукавки чучел,

      Но, шорох гроздий перебив,

      Какой-то рокот мёр и мучил.

      Там мрело море. Берега

      Гремели, осыпался гравий.

      Тошнило гребни изрыгать,

      Барашки грязные играли.

      И шквал за Шабо бушевал,

      И выворачивал причалы.

      В рассоле крепла бечева,

      И шторма тошнота крепчала.

      Раскатывался балкой гул,

      Как баней шваркнутая шайка,

      Как будто говорил Кагул

      В ночах с очаковскою чайкой.

      В степи охладевал закат, –

      И вслушивался в звон уздечек,

      В акцент звонков и языка

      Мечтательный, как ночь, кузнечик.

      И степь порою спрохвала

      Волок, как цепь, как что-то третье,

      Как выпавшие удила,

      Стреноженный СКАЧАТЬ