Я выбегаю в пять тридцать: история о том, как с помощью бега пережить потери, найти опору в себе и стать мамой. Мари Кара

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и играла в прятки между ординаторской, абортарием и приемной. Скальпель, кюретка, ночные дежурства, вызывные, обсуждения диагнозов – все это становится частью жизни детей, если родители – врачи, их родители – врачи. И друзья их врачи, и родители друзей – врачи.

      Поэтому медиков я люблю, уважаю и понимаю. И могу сказать, что работа врачом в России благородна настолько же, насколько и неблагодарна. Шесть лет он не отрывает головы от атласов и методичек, учит на латыни названия мышц и костей тела, готовится к экзаменам по настоящим человеческим останкам, за это время почти полностью выпадает из своего круга общения, обрастая знакомствами лишь в медицинской среде. Потом – год или два практики в больнице за копейки, еще лет десять работает «на имя», чтобы после тридцати с хвостиком начать за сорок тысяч рублей ежедневно выслушивать жалобы других людей. А потом искусно вальсирует между протоколами, законом, личной жизнью и мокрыми глазами родственников пациента, сующих конверты благодарности на достойную жизнь. Он входит в положение, испытывает сожаление, закрывает глаза на пренебрежение, а потом ломается от напряжения. И как итог кончает от алкоголизма и находит свое успокоение в цепочке фамилий, которые чья-то жена перечисляет по дороге к могиле мужа: «А здесь Костя, его не стало раньше папы на два года, здесь Виктор Евгеньевич, тут Пласов».

      Когда подошла моя очередь, доктор, не здороваясь, взял мою историю, спросил про сроки травмы и боли, осмотрел колено, потом изучил свеженькое МРТ и сообщил: «У вас порвана связка. Лучше оперировать. Потом недели две на вытяжке. Ходить будете, бегать – не уверен».

      Врачи не злые и не безразличные. Они циничны – это другое.

      Я вытаращила на него глаза и про себя подумала: «В смысле, не уверен? Я не то чтобы планировала бегать, но расставаться с функционалом своего тела, полученным от рождения, не особо хочется». Но вслух лишь спросила:

      – При чем тут операция? Я же сейчас хожу. Зачем такие кардинальные меры?

      – Вы хотите со мной поспорить?

      – Спасибо.

      Он отвернулся к столу и попросил пригласить следующего.

      Хромая к выходу из поликлиники, я попыталась достать из сумки пачку, но руки не слушались. Страх сковал шею и плечи, а низ тела полностью обмяк, да так, что придавило живот. Я упала на лавочку у выхода из здания, где люди надевали и снимали бахилы: «Что же теперь будет? Как со мной такое могло произойти? За что? Буду страдать теперь, беспомощная, в больнице». И в моей голове начали меняться кадры, где я, то в красивом деловом костюме, то лохматая с задранной перебинтованной ногой лежу, то в вечернем платье с блестками и микрофоном, то на костылях, обрюзгшая. «Я все потеряла. Какая глупость».

      На выглаженной перед работой синей блузке стало разрастаться мокрое пятно, след от которого будет бросаться в глаза, даже когда оно высохнет. Я больше не чувствовала свой живот, потому что вместо него выросла дыра, СКАЧАТЬ