Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам. Эдуард Филатьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ носом, оно напоминало толстую жабу. Хриплый голос походил на свист, и, казалось, сейчас изо рта начнёт течь яд. Это был Урицкий».

      После той встречи по постановлению Петроградской ЧК Великого князя выслали в Пермскую губернию.

      Воспоминания об Урицком оставил и писатель Марк Александрович Алданов (Ландау):

      «Вид у него был довольно противный, хотя и гораздо менее противный, чем, например, у Троцкого или у Зиновьева…

      Урицкий всю жизнь был меньшевиком… У меньшевиков Урицкий никогда не считался крупной величиной».

      А в Москве сразу же после оглашения приговора Щастному его адвокат подал протест с требованием пересмотра несправедливого решения Ревтрибунала. Но Ленин и Свердлов приговор поддержали. Явно в ответ на убийство Володарского.

      37-летний контр-адмирал Алексей Михайлович Щастный был расстрелян на рассвете 22 июня (или 23-го). Расстреливали его «красные китайцы». Во дворе Александровского военного училища (в самом центре Москвы). Командовал расстрельной командой россиянин по фамилии Андреевский. Он потом вспоминал:

      «Я подошёл к нему: "Адмирал, у меня маузер. Видите, инструмент надёжный. Хотите, я застрелю вас сам?" Он снял морскую белую фуражку, отёр платком лоб. "Нет! Ваша рука может дрогнуть, и вы только раните меня. Лучше пусть расстреливают китайцы. Тут темно, я буду держать фуражку у сердца, чтобы целились в неё"».

      Последними словами, которые произнёс контр-адмирал, были:

      «– Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил – спас Балтийский флот».

      Часы показывали 4 часа 40 минут утра, когда, по словам Андреевского:

      «Китайцы зарядили ружья. Подошли поближе. Щастный прижал фуражку к сердцу. Была видна только его тень да белая фуражка…

      Грянул залп. Щастный, как птица, взмахнул руками, фуражка отлетела, и он тяжело рухнул на землю».

      Кремль сразу же запросили, где хоронить расстрелянного. Вожди ответили:

      «Зарыть в училище, но так, чтобы невозможно было найти».

      И Щастного китайцы замуровали под полом одного из кабинетов.

      Через какое-то время, комментируя эту расправу, Троцкий сказал:

      «… впредь советская власть не будет останавливаться ни перед чем для подавленим контрреволюции».

      Лев Олькеницкий-Никулин привёл в своих воспоминаниях высказывание Ларисы Рейснер, убеждённо заявившей:

      «Да, мы расстреляли Щастного! Мы расстреливали и будем расстреливать контрреволюционеров! Будем! Британские подводные лодки атакуют наши эсминцы, на Волге начались военные действия».

      А Владимир Маяковский никаких воспоминаний об этих весьма драматичных событиях не оставил. В «Я сам» о той поре – всего три слова (даже название города на Неве дано на старый манер):

      «Июнь. Опять Петербург».

      Новые герои

      Четырёхмесячные выступления в «Кафе поэтов» и тесное общение с его анархистски настроенными СКАЧАТЬ