– Ну-с, вот вы и почти гражданин Америки, – поздравил своего подопечного Владимир Борисович. – Теперь, быстренько в Шереметьево, а то на рейс опоздаем. Страх, подкативший к горлу Ивана, вырвался рваным кашлем в звенящий полдень московского лета.
– Я телевизор забыл дома выключить, – сказал он первое, что пришло ему в голову.
Сергеев остановился напротив Ивана и, пристально глядя в глаза испуганной жертве, пытающейся вырваться из смертельных объятий удава, бархатным голосом стал успокаивать юношу.
– Чего вы боитесь, Ваня? Вас ждёт счастливая жизнь успешного человека, а вы о не выключенном телевизоре печалитесь. Оставьте ключи под этим кустиком. Фёдор их заберёт, а наша любезная Инна Аркадьевна съездит и выключит ваш телевизор.
– А....
– Зубную щётку и всё необходимое вы получите на месте. Поехали, Ваня. Время не ждёт.
Иван не понял, почему так легко согласился оставить ключи от квартиры в каких-то кустах рядом с посольством. Сладкое безразличие, запахом серы, вошло в его разум. Словно ребёнок, предал он волю Сергееву и, с единственной мыслью: «А на хер всё,» – шагнул в манящую пропасть.
Свою внезапную покорность он объяснил себе влиянием гипноза, потом, когда мутный поток обстоятельств, в котором он оказался по собственной глупости, немного ослаб, позволив уставшему «я» выплыть на берег здравых раздумий.
Международный аэропорт имени Джона Кеннеди встретил их тревожным рассветом, разметавшим по небу кровавые всполохи утра. Надежда увидеть Нью-Йорк исчезла, как только Владимир Борисович, бульдожьей хваткой вцепившийся в руку Ивана, раскрыл ему свои дальнейшие планы, быстро перейдя на «ты» в угоду местной традиции или чему-то ещё, ему одному ведомому:
– Нью-Йорк ты увидишь позже, если захочешь остаться. У нас, во втором терминале, пересадка до Денвера. Ты пока посиди здесь, – он указал на диван из красных шаров, на котором уже сидела рыжеволосая дама с пикантными формами, – а я принесу тебе чего-нибудь пожевать.
Иван нехотя подчинился. За время полёта, серный туман в голове развеялся; пьяное «я», протрезвев, решило, что Сергеев ему не нравится и к тому же он пахнет тухлыми яйцами. «Здесь, так здесь,» – он посмотрел на толстуху, с надменностью богини, восседавшую на красных шарах, жалобно постанывающих под царственным телом. Взгляд полный презрения был ответом тощему смерду, посмевшему пялиться на весомое совершенство. Ивану взгляд не понравился, но высказать вслух мгновенное алаверды: «Корова рыжая,» – мешало незнание языка. Всё, что он помнил из уроков английского, было: «Май нейм из Иван,» – бросать же родную речь под ноги «тупой, жирной дуры» Иван не хотел.
Уроки английского Иван ненавидел. Не потому, что чуждый детскому сердцу язык был труден. Прекрасная память, доставшаяся ему от бабушки, знавшая наизусть сотни стихов, при желании СКАЧАТЬ