Его никто не прерывал. Напротив, слушателей становилось все больше. Даже посторонние люди, останавливаясь, начинали жадно внимать батюшке, его спонтанной проповеди.
– Теперь будет говорить – не остановишь. И черт меня дернул за язык, – отходя, пробубнил Чалый.
Отец Георгий воодушевлялся меж тем все больше:
– Мы, как сказал незабвенный митрополит Сурожский Антоний, хотим жить на своих правах, мы хотим жить для себя, мы не хотим сходить на нет! Но чтобы не нести в себе смерть как оброцы греха, давайте, братья и сестры, возлюбим Бога, возлюбим друг друга, как самих себя, больше, чем самих себя, ибо это и есть дорога в жизнь вечную!
Послушница зачарованно его слушала, вертухаи выглядели немного озадаченными, но сохраняли нейтралитет, лишь пресс-секретарь Его Высокопреосвященства, усмотревший в происходящем самоуправство и нарушение регламента, начал проявлять беспокойство.
– Бог внимает лишь чистой молитве тех, чьи души исполнены мира и любви, а не злобы, ненависти и раздора. Потому именно накануне схождения Благодатного огня так важна для нас молитва об умирении всех враждующих и умножении в нас любви. Бог спасает нас не без нас!
– Отец Георгий, заканчивайте, нам некогда, уже пора выдвигаться, – увещевал батюшку официальный представитель митрополии.
– Да, сей же час… Доскажу… Мы не только сами живем в суд себе и в осуждение. Здесь и сейчас мы должны покаяться и за свои грехи, и за грехи тех, кто остался у родного порога. Это великий дар, выпадающий лишь раз в жизни!
– Да пойдемте же, отец Георгий! – настойчиво тянул его за рукав пресс-секретарь.
– Вот я уже заканчиваю. Заканчиваю словами мирянина, поскольку хорошо он сказал в книжке своей «Из-под глыб»: христианство – не власть и не принудительный авторитет, а духовная инициатива и дерзновение…
Попахивало скандалом, но батюшку все же угомонили и под белы рученьки увели прочь от Яффских ворот.
Его виновато-взъерошенный и немного задиристый вид, резко контрастирующий с гримасой недовольства на иезуитском лице пресс-секретаря словно СКАЧАТЬ