Так почему же теперь наравне с радостью за Кира я ощущаю внутри боль, холод и пустоту? Словно та собака на сене: сама не ам, но и другому не дам! Мне, значит, годами мурыжить парня можно, а как он воспользовался своим правом на счастье, так я себя сразу преданной почувствовала!
И ведь головой-то всё понимаю, а душа всё равно рвётся от обиды: почему именно сейчас та опора, что всегда воспринималась мной как что-то незыблемое, вдруг рухнула, погребя меня под обломками наивной веры в безусловную и вечную любовь?!
Может от того, что сейчас – едва ли не впервые за время нашей дружбы с Киром! – эта опора оказалась действительно мне необходима…
Вера в то, что есть человек, которому я нужна вопреки всему и несмотря ни на что каждую секунду его жизни, спасла бы меня и дала бы смысл бороться. Но, получается, такого человека в моей жизни больше нет.
И ещё раз: это ни в коем случае не его вина. Это просто новая данность, которую – хочу или нет – мне придётся принять. Вопрос теперь в том, как долго мне нужно будет просуществовать в этой новой и такой неуютной для себя реальности.
И ответ я намерена получить как раз у Кира.
– Ну, о свадьбе говорить рановато, – возвращая тону прежнюю беззаботность, хотя во вновь обращённом на меня взгляде всё ещё сквозило напряжение, прогудел Кир, – но да, мелкая, я – счастлив.
Помню, в детстве меня ужасно раздражало это его обращение. Тогда мне казалось, что таким образом он выражает своё превосходство.
Потом, когда я повзрослела и, смею надеяться, поумнела, оно каждый раз отзывалось в груди приятным теплом.
К которому сейчас примешалась щемящая горечь потери от осознания того, что как бы там дальше ни повернулось, а как прежде уже в любом случае не будет никогда.
– Прими мои самые сердечные поздравления! – не желая и дальше вводить себя в состояние душевного раздрая, пожала я его пальцы.
– Яринка-мандаринка, – окончательно расслабляясь, улыбнулся друг. – Знаешь, я тебе по-хорошему даже завидую. Ты всегда, что бы ни происходило в жизни, светишься, как весеннее тёплое солнышко.
Или хорошо создаю такую видимость.
– Ну ты меня с собой-то не сравнивай, – мягко возразила я. – Масштабы человеческого горя и боли, с которыми доводилось сталкиваться мне за всю мою жизнь несоизмеримо меньше тех, которые ты встречаешь по роду своей деятельности едва ли не ежедневно. И, поверь, я совсем не уверена в том, что окажись я на твоём месте, то сохранила бы хоть капельку этого внутреннего света. Да и в том, что смогла бы, как ты, после всего не очерстветь душой – тоже.
Побывать в онкологическом отделении мне “посчастливилось” дважды, и я знала, о чём говорю. Это мне в оба прошлых раза повезло, и опухоли мне тогда диагностировали доброкачественные.
Но СКАЧАТЬ