Москва – Кавказ. Россия «кавказской национальности». Роберт Оганян

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пор, даже не верится, что это было: милиция, лезгинка, танец мужчин. Они почти все, как и мой отец, – из деревни, пришли добровольно в эту самую «рабоче-крестьянскую», верят в то, что делают, и делают то, во что верят. Лица расплылись в улыбках. Я рад, я захвачен их танцем, танцем больших мужчин.

      Далее в том приложении к автобиографиям:

      С 1936 по 1937 г. – вновь пом. Начальника отделения УРКМ НКВД Аз. ССР.

      С 1937 по 1939 г. – сотрудник ОБХСС УРКМ Аз. ССР.

      3 марта 1939 года умер.

      Говорили в семье, что накануне отец был командирован в особом отряде на борьбу с «бандитами» в один из горных районов, кажется, в Конахкент, и, непривычный к конной езде, сильно натёр себе пах, случилось заражение крови; отца уложили на операционный стол, но врачи, поняв, что конец предрешён, зашили рану… Бабушка моя видела отца, он был в полном сознании, увозили на каталке из операционной, и сказал ей, тёще, бодрым голосом, как потом рассказывала – сочинила, дабы утешить нас с мамой? – Прощайте, я ухожу! Береги моих сыновей!

      И вдруг странная – в последней автобиографии – заключительная фраза, выделенная им в особую строку:

      В данное время себя чувствую слабым.

      Что значит слабым? Больным? Неспособным к работе? Разве такое пишут в автобиографии? Странно звучат – особенно в свете скорой гибели.

      Я часто задумывался над судьбой отца: его лихорадочные, иначе не скажешь, метания по жизни наперегонки с годами от одной работы к другой: уволили, сам ушёл, временно там, здесь. поиск работы, которая б отвечала его душевным потребностям? была б материально выгодна, вывела б из-под опеки братьев? давала моральную свободу?

      Образованность, столь редкая в те времена для людей его среды – кустарей или мелких торговцев (но старший брат Ага-Али мнит себя купцом высшего ранга, его товары на рынках Стамбула, но отец-то понимает: мания величия человека, себя не реализовавшего), среди братьев и родни – единственный грамотный, и – невозможность удовлетворить потребности в дальнейшей учёбе, о чём он, как помню, всегда мечтал: Сам не стал врачом, а очень хотел, так пусть сын мой станет, – показывал на меня. И отчего-то охватывал меня страх: вдруг заставит?

      А тут – милиция. Государственная служба. Облачён частичкой большой власти, на деле может показать служение отечеству. Честность. Помочь другим. Быть справедливым. Мундиром защищён от всяческих житейских, бытовых невзгод, который… Однажды был тёплый летний день, нищий пробрался в дом, снял свои лохмотья, преспокойно, не спеша надел отцовскую милицейскую форму и был таков. Сначала не сообразили, что форма украдена: лишь увидев на полу под вешалкой валявшееся тряпьё, поняли, что это – лохмотья нищего. Казалось – курьёзный случай, смешная частность, но было во всём этом что-то символическое, словно без мундира он сам – такое тряпьё… Пойдя в милицию, отец попал в некоторую кабалу обстоятельств и уже не мог просто так взять да уйти.

      Хочу трезво судить об отце, не идеализировать. Не помню моментов шикования в нашей СКАЧАТЬ