Моя жизнь. Марк Шагал

Чтение книги онлайн.

      Через приоткрытую дверь я смотрел в темную большую гостиную. Никого. Только зеркало висит себе, одинокое, холодное, да таинственно поблескивает.

      Я редко смотрелся в него. Вдруг кто-нибудь увидит, как я любуюсь сам собой.

      Длинный нос с ох какими широченными ноздрями, торчащие скулы, грубый профиль.

      Но иногда я задумывался, созерцая себя.

      Я молод, но зачем мне это?

      Зачем я расту?

      В зеркале отражается бесполезная и недолговечная красота.

      Раз мне уже тринадцать, конец детской беззаботности, отныне за все свои грехи я отвечаю сам. Так, может, не грешить?

      Я громко хохочу, и в зеркало брызжет белизна зубов.

      В один прекрасный день мама взяла меня за руку и отвела в городскую гимназию[9]. Едва увидев здание, я подумал:

      «Наверняка у меня здесь заболит живот, а учитель не разрешит выйти».

      Хотя, что и говорить, кокарда – штука соблазнительная.

      Ее прикрепят на фуражку, и, возможно, надо будет отдавать честь прохожим офицерам?

      Мы ведь все равны: чиновники, военные, полицейские, гимназисты?

      Но евреев в эту гимназию не принимали. Моя отважная мама тут же отправилась к учителю.

      Он – наш спаситель, единственный, с кем можно договориться. Пятьдесят рублей – не так уж много. Я поступаю сразу в третий, в его класс.

      Надев форменную фуражку, я стал смелее поглядывать в открытые окна женской гимназии.

      Форма была черной.

      Мое естество громко возмущалось. И наверняка я еще больше поглупел.

      Учителя носили синие сюртуки с золотыми пуговицами.

      Я взирал на них с благоговением. Какие они ученые!

      Откуда они взялись и чего хотят от меня?

      Я смотрел в глаза Николаю Ефимовичу, изучал его спину и светлую бороду.

      И не мог забыть, что он принял взятку.

      Другое дело – Николай Антонович, вот уж кто, без сомнения, был самым настоящим ученым. Весь урок он мерил класс размашистыми шагами. Правда, он читал реакционные газеты, но все равно он мне больше нравился.

      Я не всегда понимал смысл замечаний, которые он делал некоторым ученикам.

      Бывало, смотрит-смотрит на кого-нибудь, потом вызовет его и, глядя в глаза, скажет:

      «Володя, ты опять?»

      Что опять?

      Прошло немало времени, прежде чем я понял, в чем дело.

      Почему все, кроме меня, краснеют?

      Как-то по пути домой я спросил одноклассника: за что же Николай Антонович ругает Володю?

      Он с ухмылкой ответил:

      «Дурень, не знаешь, что ли, Володя занимается о…».

      Но это слово ничего мне не объяснило. Я по-прежнему был в неведении. Мой спутник прыснул.

      Боже мой! Весь мир стал для меня иным, и сам я стал угрюмым.

      Не знаю почему, я начал в это время заикаться. Может, из чувства внутреннего СКАЧАТЬ