Колыбельная Аушвица. Мы перестаем существовать, когда не остается никого, кто нас любит. Марио Эскобар

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на тела вновь прибывших татуировки с номерами, указанными на зеленом листе. Уколы были довольно болезненными, но мужчина быстро закончил. Сразу понятно, что эта работа для него привычна. Без всякого выражения в голосе он сказал:

      – А теперь дети.

      – Дети? – переспросила я в ужасе.

      – Да, таков приказ.

      За круглыми очками виднелись пустые глаза. Он напоминал робота, полностью лишенного всех чувств.

      Блаз как самый старший без колебаний протянул руку, и снова мое материнское сердце сжалось от гордости за него. Его примеру последовал Отис, а затем близнецы. Они немного покривились от боли, но никто из них не дергался и не мешал делать татуировку.

      – У младшей такая тонкая рука, – показала я на Адалию.

      – Мы нанесем ей номер на бедро, – сказал заключенный.

      Мне пришлось спустить белые колготки Адалии и обнажить молочно-белую ногу, на которую мужчина нанес номер с предшествующей ему буквой Z – Zigeuner, «цыган».

      На улице нас снова построили в длинную колонну, чтобы отправить в цыганский лагерь.

      Симпатичная охранница – позже я узнала, что ее звали Ирма Грезе, – отдала приказ двигаться. Мы двигались длинной вереницей по опушке небольшого леса, начинавшего зеленеть после суровой польской зимы. Контраст между полными жизни деревьями и грязными дорогами лагеря заставил меня задуматься о жалких способностях человека: только мы, люди, можем уничтожить природную красоту и превратить мир в негостеприимное место.

      В цыганском лагере, который немцы называли «Zigeunerlager Auschwitz», сначала нас встретили длинные бараки, служившие кухнями и складами. За ними стояло около тридцати бараков для проживания заключенных, лазарет и уборные.

      На выданной нам бумаге был указан номер барака, в котором мы должны были жить, но все были настолько ошеломлены, измучены и голодны, что передвигались как зомби, не понимая, куда идем и что делаем.

      Наконец я собралась с силами и прежде, чем одна из уже терявших терпение охранниц ударила меня дубинкой, поняла, что нас определили в барак номер четыре.

      Главная дорога представляла собой сплошное грязное месиво, но, добравшись до нашего барака, мы с изумлением увидели огромные грязные лужи и внутри. Это был даже не барак, а какой-то поганый хлев, в котором даже жестокий хозяин не рискнул бы держать коров, овец или свиней. Вот кем мы были для нацистов – дикими, бесправными животными, и именно так они с нами обращались.

      От нашего нового жилья несло потом, мочой и грязью. Большая кирпичная печь делила помещение на две части. С каждой стороны стояли три ряда нар. В каждой секции этих деревянных клеток помещалось до двадцати человек. Кто-то спал на голых досках, а единственной защитой было истрепанное одеяло, кишмя кишевшие блохами. Кому повезло чуть больше, имели мешки, набитые опилками, которые можно было использовать как матрас. Но таких «коек» на всех не хватало, и большинству приходилось СКАЧАТЬ