Элегии родины. Айяд Ахтар

Чтение книги онлайн.

      В последние недели того августа она писала в дневнике об Америке как о чужой стране, стране, которую она не узнает и которая ей не нравится. Они писала с горечью, даже со злостью, и когда писать об этом стало ей мало, она взяла телефон и выгрузила все это на меня:

      – Не понимает, что такое «сейчас». Это что еще за чушь?

      – Он не совсем так сказал.

      – Он именно так и сказал.

      – Он имел в виду, что говорил о настоящем времени. Формально говоря, в тот момент, когда он произносил эти слова, он не находился с ней в отношениях.

      – Я не идиотка. Я знаю, что он имел в виду.

      – Я же и не намекал, что ты идиотка, мам.

      – Юридическая чушь!

      – Но он же юрист. Они оба юристы.

      – С этим толстым носом и толстой женой!

      – Не совсем понимаю, какое это имеет отношение…

      – Клинтон – лжец. Врать насчет того, совал ли он свою сигару туда, где ей не место, – это одно дело. А убивать людей по всему миру, лишь бы отвлечь людей от своего вранья, – совсем другое.

      – Я не знаю, это ли он делает…

      – Он делает именно это!

      – Мам, они взрывали наши посольства.

      – А они взялись вот так ниоткуда, да? Когда ты людей прижимаешь, прижимаешь, пользуешься их добротой и надеждой, используешь их как орудия и потом выкидываешь, чего тебе ждать? Что они тебе будут розы посылать?

      – Это одна точка зрения.

      – А какова другая?

      – Это политика. Тут друзей нет, тут все используют друг друга.

      – Что ты хочешь сказать конкретно?

      – Пакистан брал деньги. Брал годами. Что ты всегда мне говоришь? Не проси ни у кого денег и не бери, если тебе их предлагают. К ним всегда привязаны веревочки.

      – Веревочки были – победить русских.

      – Очевидно, среди этих веревочек было и не взрывать посольства США.

      На том конце повисла пауза.

      – Ты не тот, – сказала она наконец.

      – Я не кто?

      – Ты не тот ребенок, которого я вырастила.

      Никогда я от нее такого не слышал. Но покорная грусть в ее голосе подсказывала, что эта мысль для нее не нова.

      – Может быть, потому что я уже не ребенок. Мне двадцать пять лет.

      – Латиф был прав. Чем дольше мы тут живем, тем больше забываем, кто мы.

      – Дядя Латиф мертв.

      – Ты думаешь, я этого не знаю?

      Голос прозвучал резко и уязвленно.

      – Я только хочу сказать, мам, может быть, лучше все-таки быть живым?

      – Когда мы тебя во время войны водили в масджид, ты первый клал свои деньги в коробку для моджахедов.

      – Я всегда СКАЧАТЬ