Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921. Ольга Чернова-Андреева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ отличалась от большинства революционерок своей женственностью. У нее были медно-золотые волосы, очень белая кожа с прозрачным румянцем и светло-зеленые глаза, казавшиеся иногда голубыми, в зависимости от цвета платья. В молодости у нее была склонность к полноте, с которой она боролась.

      Мы обожали маму и слушались ее беспрекословно. Слово ее было законом. В доме у нас не признавали наказаний, и даже никто не повышал голоса. Когда какие-нибудь знакомые дети рассказывали нам, что их наказывают, нам это казалось чем-то унизительным, и было стыдно за них и за их родителей. Своим отношением к нам старшие приучили нас к чувству достоинства и уважения к другим и к себе.

      В то время в России немецкий язык считался обязательным, и в Выборге к нам поступила молодая девушка Хильда Эфферт. Она оказалась эстонкой из Ревеля, и произношение ее было небезукоризненным, но она была очень хорошим человеком, умная и веселая и вполне пришлась к нашему дому.

8

      Весной 1908 года наша семья переехала во Францию. Это было решением партии, считавшей, что присутствие В.М. желательнее за границей, чем в Выборге. В Финляндию, хотя она и считалась автономным государством со своим парламентом и денежной единицей, проникало много агентов Охранки. В России в это время началась серия арестов и “провалов” партийных организаций. В.М. поехал вперед, сначала на съезд в Лондон, затем в Париж, где он должен был найти нам квартиру.

      Я еще не совсем поправилась после скарлатины, когда мы выехали. Няня не смогла ехать с нами – приемная мать ее была больна, и она хотела ее навестить. Няня приехала к нам позже, в Париж; Хильда нас сопровождала.

      Я помню, что для нас, детей, путешествие было отравлено какой-то фрау Бертой, балтийской немкой, ехавшей из Финляндии во Францию. Не зная французского языка, она навязалась маме в спутницы, и мама не сумела отказать ей. Я редко встречала более антипатичного человека. Пожилая, неприятная, она думала, что мама и Хильда слишком молоды, чтобы воспитывать детей. Во время поездки она все время делала нам замечания и читала нотации. Мы возненавидели ее. Я помню, как один раз она тащила меня за руку, заставляя просить за что-то прощения (у нас в доме этого не делалось), и я в бессильном исступлении плевала на ее длинную, до пола, серую юбку. Много позже, уже подростком, я спросила маму, почему она допускала, чтобы фрау Берта вмешивалась в нашу жизнь. Мама призналась, что она сама не меньше нас страдала от ее присутствия, но ни у нее, ни у Хильды попросту не хватало характера, чтобы отделаться от нее.

      По приезде мы сначала провели месяц у моря в Бретани, a затем поселились в Медоне, предместье Парижа. Там мы прожили больше года в отдельном домике с садом. Я очень хорошо помню, как осенью 1908-го взрослые переживали дело Азефа. В наш дом приезжали незнакомые люди из Парижа и других центров партии с.-р. Собрания происходили при закрытых дверях, но и до детской доносились взволнованные голоса и шумные споры. Предательство Азефа СКАЧАТЬ