Давай половину. И за брата своего заплати. Остап расплачивается с Шилой, не забывая удержать два рубля – процент за проданные сигареты. Лёнька достаёт из кармана пятаки. Сам платит за свою газировку. Остап смотрит на рельсы, яркий лоскут всё так же лежит в траве. – Про ментовский кипиш давай, – просит он Шилу. Шила сегодня за информатора. – Короче, утром пришёл следак, спрашивает у меня, где вы с Лёнькой. А я как раз собираюсь на бум. Отвечаю ему, что не знаю. Ещё поспрашивал меня за твоих родаков, за тебя, за Лёньку. Я сказал, что родаки твои бухают и что, скорее всего, тачку продали, а не ты на ней уехал, потому что батя твой постоянно её пытается продать. А ты её, типа, бережёшь, потому что сам потом хочешь на ней гонять, когда вырастешь. Сказал, что Лёнька ловит рыбу, и потом вы её варите. А храните в нашем холодильнике. И бабка подтвердила. Ещё он спросил, кто начистил рыло твоему бате. А я сказал, что Бог его знает. А потом я подслушал, как он говорил с бабкой и спрашивал у неё про тачку. Бабка сказала, что, скорее всего, твой батя эту тачку продал, то есть, мою версию сказала. И сказала ещё, что твоего батю, видимо, кинули, денег за тачку не заплатили. А может, просто отобрали и рыло наколотили. Вот он и накатал заяву, типа, её угнали. Так что тачку будут искать точно. И не факт, что её твоему бате вернут. Куда ты её дел? – Её угнали. – Как это – угнали? – А вот так. Забрали в Гастелло. Всё, нет больше тачки. – Во блин. Чё бате скажешь? – Пошёл он, этот батя. Кто его отхерачил, знаешь? – Кто позавчера, не знаю. Рыло-то ему ещё позавчера надрали. А вчера, когда я проходил мимо вашего дома, там… Шила смотрит по сторонам. Лёнька тонким прутом водит по старому штакетнику. Производит шум. На перроне безлюдно. Шила наклоняется к Остапу и говорит: – Там был Зина. Я как увидел его машину у вашей калитки, сразу подумал, вовремя ты свалил. Ты же от него свалил? – Не. Мне незачем прятаться. Чё, он прямо домой ко мне впёрся? – Ну да. Я спрятался за сараем, слушаю. И, короче, как я понял, батя твой, когда пришёл Зина и спросил, где ты, сказал, что написал на тебя заяву. Он спрашивал Зину, кто он такой и чего ему тут надо, накидал Зине еще чего-то обидного, потом просил занять червонду. Ну, и по ходу достал этого Зину там вусмерть. Он, по ходу, не знает, что за отморозок Зина. Остап с Шилой смеются. Мало кто знает Зину. Это Даню все знают, знают других пацанов, городских, бумовских, портовских, цемзаводских, леонидовских, гастелловских, даже зверосовхозных и сачинских знают. А Зина – это Соболя. А Соболя – это закрытый остров. И мало кто из тех, кого зовут пацанами, знает, что есть на Соболях такой Зина. Остап знает, что есть такое зло – Зина, а Шила, хоть и знает, что есть Зина, да не знает, какое он зло. Шила продолжает: – Стою за сараем, слышу, в доме шум, всё летит, гремит. Отец орёт, мать визжит, здорово он их там поучает за червонды, за ментовские заявы, за неуважение к детям и их посетителям. Смотрю, на шум выходят из машины ещё двое, в импортных спортивных костюмах, здоровые такие, тоже, типа, как Зина. Заходят в дом. Вот тогда Зина и успокоился. Вышел на крыльцо, стоит, задумался,
СКАЧАТЬ
