Ожерелье королевы. Александр Дюма

Чтение книги онлайн.

      – Но вы сможете сделать так, чтобы разговоров не было? – спросила графиня. – Вы же понимаете, это невозможно.

      – Смогу, – ответил де Роган.

      – А как?

      – О, это совсем нетрудно. Плохо ли, хорошо ли, но народ в Париже меня знает.

      – Конечно, знает, притом хорошо, ваше высокопреосвященство.

      – А вас, увы, нет.

      – Ну так что ж?

      – А теперь давайте поставим вопрос иначе.

      – Иначе? То есть…

      – Ну, смотрите. Если, к примеру…

      – Продолжайте.

      – Если из дому будете выходить вы, а не я?

      – Чтобы я пришла к вам в особняк, монсеньор?

      – К министру же вы пойдете?

      – Министр – не мужчина, монсеньор.

      – Вы просто восхитительны. Но речь идет не о моем особняке, у меня есть дом.

      – Точнее, домик?

      – Вовсе нет, дом, предназначенный для вас.

      – Дом? Для меня? – воскликнула графиня. – И где же он? Мне о нем ничего не известно.

      Кардинал, который было снова сел, поднялся с кресла.

      – Завтра в десять утра вы получите адрес.

      Графиня зарделась, и кардинал учтиво взял ее за руку. На этот раз поцелуй оказался почтительным, нежным и дерзким в одно и то же время.

      Церемонию прощания собеседники завершили улыбкой, предвещающей скорую близость.

      – Посветите его высокопреосвященству! – крикнула графиня.

      Появилась старуха со свечой.

      Прелат ушел.

      «Кажется, первый шаг в свет недурен», – подумала Жанна.

      «Ну – ну, – влезая в карету, думал кардинал, – я сделал сразу два дела. Эта женщина слишком умна, чтобы вести себя с королевой так же, как вела себя со мной».

      16. Месмер и Сен-Мартен[47]

      Были времена, когда весь Париж, свободный от каких бы то ни было дел, предавался сплошному досугу, увлекаясь вопросами, которые в наши дни составляют монополию богачей, считающихся никчемными, да ученых, считающихся бездельниками.

      В 1784 году, до коего мы с вами добрались, моднейшим вопросом, повсюду витавшим в воздухе и, словно облако среди горных вершин, застревавшим в хоть сколько-нибудь образованных и возвышенных умах, был месмеризм – наука загадочная и почти не разъясненная ее создателями, которые, не испытывая потребности сделать свое детище достоянием народа с самого момента его рождения, позволили этой науке взять имя человека, так сказать, аристократический титул, вместо того чтобы назвать ее каким-нибудь ученым греческим словом, коими нынче скромные я застенчивые ученые вводят в обиход научные понятия.

      Да и к чему в 1784 году было демократизировать науку? Разве народ, которым правили уже более полутора веков, не спрашивая его мнения[48], жаловался на что-либо в своем государстве? Отнюдь. Народ лишь представлял собою плодоносную пашню, дававшую урожай, тучную ниву, которую в СКАЧАТЬ