Топите слепеньких котят,
Что гадят, где хотят.
Молчит петух, и взгляд потух,
Он позабыл про кросс,
А бедный Джон, что погружен
По темечко в навоз,
Пошел на дно и как зерно
Оттуда не пророс.
Мы все топили, как могли,
Своих подруг и жен,
Ведь может быть любой из нас
Любимой раздражен.
Но не пускайте петуха,
А прите на рожон.
Пусть мир в огне, но если мне
Любимая верна,
С ней заодно уйду на дно
И даже глубже дна,
Туда, где жареный петух
Прошел путем зерна.
II. Шаг в сторону
Мышка
Акрооктавы
Мы осторожно выползли из пред-
Ыдущего без видимых последствий;
Шутили, нанося случайный вред —
Кабину лифта поджигая в детстве.
А судьи кто? За давностию лет
Будь обвинен хотя бы в людоедстве —
Едва ль услышу, что твердят дядья,
Живу – и все, и сам себе судья.
Артист лопаты знает быт лопат,
Лопате ж быт артиста неизвестен.
Активно практикует аллопат
Хотя бы потому, что практик есть он.
Весной ослабевает снегопад —
О нем рассказ особенно уместен.
Свяжи ничем не связанные факты,
Терзай перо, и все равно дурак ты.
Источники, как следует, порой,
Копай всерьез, насколько силы хватит;
Открытия случаются порой:
Морочь людей, пока Кондрат не хватит.
Момент, когда проклюнется герой,
Аорту вдохновеньем перехватит, —
Хорош, да только вопреки ему
Не нужен ты нигде и никому.
Угомонись, отодвигая груз
Любви, надежды, славы (только тихо),
А то они, терзая слух и вкус,
Язвят, как новогодняя шутиха.
Историю наматывай на ус,
Что умирал от скромности и Тихо
(Который Браге) на банкете, в Праге.
Он, кстати, чушью не марал бумаги.
Угомонись, и так уже звенит
Поземка закоулками квартала.
Агония несчастных аонид,
Летящих наискось и как попало,
Отозвалась в бессмысленных на вид
Икринках снега, падающих шало.
Российских муз нерадостный пролет
Артачиться поэту не дает.
Заткнись и пой – врастай в оксюморон,
Будь патриотом – езди в Баден-Баден,
И ангелов ищи среди ворон,
Лады перебирай, но будь неладен,
Останься СКАЧАТЬ