вечером он отважился во всем ей признаться. Она его внимательно выслушала и, имея в виду нечто свое, сказала в ответ: «Я очень ценю твои чувства, но быть с тобой не могу. Потому что я лесбиянка». Парень от этих слов окончательно погруснел. Вывалялся в росе, впал в депрессию – не долго думая, решил утопиться. Отослал девушке краткую весточку и на берег отправился. Она получила послание через непросыхающего пастуха Чекушу. Бегло его пробежала и у нее фактически подкосились ноги – на самом деле она этого парня сразу полюбила, а о том, что она лесбиянка, сказала ему затем, чтобы проверить его чувства. «Ну, думает, напроверялась. Наделала глупостей. Наворотила». И ей тут же расхотелось жить – по-быстрому набросав предсмертную записку, она скрылась во мраке. Приподняла юбку… под поезд бросилась! А парень, разумеется, был жив – когда он пришел на берег, желание прыгать у него почему-то исчезло. Кальсоны снял, а в омут бросаться не хочется. Что закономерно – жизнь полна дерьма, но она, как есть, одна. Подумав еще раз поговорить с любимой, молодой человек прибежал он к ней домой, без стука ворвался в прихожую – там все зеркала завешаны черным: вопли и слезы. Он выяснил, в чем дело и обомлел. Как же мне, прошептал он про себя, теперь существовать? Исчезну! Утрачу личность! Сегодня же покину дом и стану обездоленным странником. Он ушел, ушел из-за любимой… но она тоже не померла – испугалась под поезд бросаться. Уйти куда глаза глядят, не преминула – на данный поступок ее хватило. Ну, в общем, и он и она стали бомжами. Занимательно? Это еще не все. Лет через двадцать они встретились вновь: под каким-то мостом. Узнали друг друга, крепко обнялись, прижались и, не найдя сил заняться любовью, заснули. Спят. Подхрапывают. Улыбаются во сне – мороз в ту ночь был страшный. Жуткий. Поэтому они так и замерзли, обнявшись. На утро они предстали двумя холодными счастливыми трупами. Вот и все. На мой взгляд очень романтичная история. Пищеварению помогла?
Луболо. Я чуть не подавился…
Вольтуччи (взяв в руки графин). Я думаю, возражающих не будет?
Луболо. Здесь нас уговаривать не надо. По-моему, моя очередь тост произносить?
Вольтуччи. Ваша, Инспектор.
Луболо. Поскольку, как я понимаю, будущего у нас нет, я предлагаю выпить за наше прошлое.
Джокетто. Некорректный тост. Прошлого у нас тоже уже нет. У нас есть только настоящее. Только стоит ли за него пить?
Вольтуччи. Мне кажется, что стоит. И именно за наше настоящее, а не против.
Луболо. За наше настоящее!
Джокетто. Да хранят нас мощи Питера Пена!
Вольтуччи. Я, Инспектор, давно собираюсь вас спросить. Как это принято между друзьями – прямым текстом.
Луболо. Спрашивайте. Я готов.
Вольтуччи. Вы верите правительству?
Луболо. Я ему не верю, я на него работаю. Точнее работал. (Джокетто) А тебе доводилось работать на правительство?
Джокетто. Каждый интеллигентный человек когда-нибудь работал на правительство. Я не исключение.
