Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1: Время символизма. Николай Богомолов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1: Время символизма - Николай Богомолов страница 17

СКАЧАТЬ зная все. И не мог не писать. Молчать, и ты не будешь знать, что я думаю о тебе кажд<ый> день, кажд<ый> час. И я пишу, но по обязанности «на В<ы>», но по обязанности не говор<я> ни слова о том, о чем кричит моя душа. Я улыбаюсь, я болтаю, когда мне хочется упасть на колени, плакать и целовать твои ноги. Целовать твои ноги! Боже! но ведь я ничего не знаю. Ведь эти три дня молчания могут означать, что ты больна смертельно, могут означать, что т<ы> умерла. Да, не хочу закрывать глаза, я слишком привык всему смотреть в лицо. Ты умерла, Воля и Лена82 испуганно присмирели, Миша83, конечно, не подумает в этот час писать мне. Да и кто обо мне подумает. М<ожет> б<ыть>, душа твоя, светлая, чистая, немного опечаленная новой жизнью. Но и <2 нрзб> в лице <1 нрзб> недоступном мне. Ехать, бежать, [лететь84] к тебе. Но если ты тяжело больна, меня [и не впустят, а если тебе лучше, удивятся85] на меня только удивятся86, зачем я… Я не знал даже, с ведома ли других ты изв<естила> меня о болезн<и>. М<ожет> б<ыть>, я долж<ен> делать вид, что ничего не знаю. А жена дом<а> говорит: «У тебя что-то на душе, ты меня больше не любишь» и затем ночью рыдает. Бож<е> мой! какой бред, какой безумный бред моя жизнь за эти дни!87

29. утро

      Когда подумаю, что ты писала мне свое письмо88 больной, страдающей, в страхе пред наступающим неизвестным, м<ожет> б<ыть>, в страхе перед смертью, меня охватывает такое умиление, такая любовь к тебе, что хочется упасть и целовать твое платье. Милая, маленькая, глупенькая девочка. Еще минута, и я дам клятву отныне всю жизнь посвятить тебе и любви к тебе; но вспоминается «неприветный суровый» Баратынский, уже давно знавший, как мы часто в упоении страсти

      Даем поспешные обеты

      Смешные, мож<ет> б<ыть>, всевидящей судьбе 89.

      Но все равно в душе одно желание

      Следить твои шаги, молиться и любить 90.

      Я снова плачу, как в детстве, как четыре года назад…

30-го

      [Да, я получил твое письмо] Письмо от тебя91. Да, оно больно уязвило меня. Я в посланном тебе письмо отвечаю коротко92. Я боюсь тенью обидеть тебя. [Но эти строки ты прочтешь не скоро, и я скажу тебе все93] Ты упрекаешь меня, что я не поехал к тебе тотчас. [В равной степени] [Ты равно могла бы упрекать меня94] Почему не упрекаешь меня ты, что я пишу тебе пустые письма. Я не поехал к тебе! А что могло быть первым моим движением, когда я прочел твое письмо. И как это было просто. Бил<ет> [стоящий 1 р. 10 к.] до Кубинки и извозчик.[за 3 р.]. Сутки времени. Вот и все. А потом? Мне нельзя будет войти к тебе в комнату, меня встречают удивленно, я обличаю [себя и95] тебя своим приездом, п<отому> ч<то> слишком ясно, что кроме столь близкого к тебе, как я, никто не мог приехать в такую минуту. А дома? Я знаю, что с тобой Миша, к<о>т<о>р<ый> любит тебя и сделает все, что возможно, для тебя. А моя жена остается одна с [глупой и трижды нелепой] неопытн<ой> <?> Машей. Останется одна на ночь, после того, как она СКАЧАТЬ



<p>82</p>

Дети Шестеркиной.

<p>83</p>

Михаил Иванович Шестеркин (1866–1908), художник.

<p>84</p>

Слово вычеркнуто синим карандашом.

<p>85</p>

Вычеркнуто синим карандашом.

<p>86</p>

Последнее слово вписано синим карандашом.

<p>87</p>

«Официальные» письма за 26 и 27 июня см. с. 640–641.

<p>88</p>

Судя по всему, о цитированной выше записке Шестеркиной от 24 июня, из которой Брюсов узнал о выкидыше.

<p>89</p>

Из стихотворения Е.А. Баратынского «Признание» (1823, 1834).

<p>90</p>

Первая строка стихотворения А.А. Фета без названия (1850).

<p>91</p>

Имеется в виду письмо от 27 июня (см. выше).

<p>92</p>

«Официальное» письмо от 30 июня см. с. 641–642. В нем Брюсов писал о завершении дня, когда, проводив гостей, «едва настал вечер, я очень любезно проводил их на поезд, усадил, пожелал доброго пути и пошел домой по темному парку. Я был один, как вольно дышала душа. Я наконец был один! Я думал о чем хотел, говорил, плакал. Звезды смотрели и шелестели липы. Сумрак темнел. А дома еще ждал меня самовар, малина и беседа о минувшем дне».

<p>93</p>

Вычеркнуто синим карандашом.

<p>94</p>

Оба раза вычеркнуто синим карандашом.

<p>95</p>

Вычеркнуто синим карандашом.