Роман-неформат. Сергей Бурлаченко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ растолкуем Калужину, где он ошибся и чего делать в документальном кино вообще нельзя.

      Моя третья новелла называлась «Откровение». Я предложил внимательно, почти с научной въедливостью снять рублёвские иконы Спаса, Владимирской божьей матери, апостола Павла и Троицы, разместив за изображением звуковую дорожку декламации пушкинского стихотворения «Не дай мне бог сойти с ума…». Мне казалось, что свет иконописи и насыщенный туман поэзии соединятся в странную, загадочную материю. Она тряхнёт электрическим разрядом зрителя, освежит ему мозги и поведёт за собой в мир, где нет ложного школьного оптимизма, клинической тупости жалких идиотов и – главное – духовной пустоты.

      Меня не поняли. Мастера на пару стали толковать мне о чине православном, светской поэзии, невозможности соотносить греховного поэта и монаха-иконописца, очищении и безумии, девственности, вульгарности и так далее.

      – Он не понимает, где верх, а где низ, – гремел Михал Михалыч.

      – Он хочет поменять всё местами, – успокаивала мужа Алина Игоревна. – Но напрасно. Надо ещё многому учиться. Хотя задатки есть. Правда, Миша?

      Когда вам отрезают голову, чаще всего убеждают, что это на пользу. Но я уже не верил такой фигне и больше не играл в «безобразия».

      Дав мастерам высказаться, я собрался с духом и перешёл в атаку.

      – Третья новелла, «Откровение», это не кульбит с ног на голову, а восстановление нормы. Если в первых двух мы наблюдаем разрушение, тупой догматизм, который по сути болезнь мозга и духа, то в третьей говорим о выздоровлении. Русская культура здорова и способна излечить самые запущенные язвы в обществе. Для этого у неё десятки лекарств.

      – Например, Пушкин?

      – Почему бы нет? Стихотворение написано после встречи с Батюшковым, который впал в депрессию. Стал сумасшедшим. Пушкин рассуждает о свободе, о фантазии, о творчестве, об искусстве. Они уберегают человека от травм, которые наносит жизнь.

      – Следует быть христианином, чтобы сохранить душу в чистоте.

      – Пушкин и был таким христианином.

      – Он был демоном.

      – Не думаю.

      – Арап. Там русского – ни на грош. И то, что ты делаешь, мешая Рублёва с Пушкиным, – почти бесовщина.

      Алина Игоревна встала у мужа за спиной, словно готовясь удержать от прыжка.

      Я набычился.

      – Послушайте, Михал Михалыч! – голос у меня задрожал, щёки вспыхнули. – Вы ошибаетесь. Я думаю, что ваша православная вера…

      – Да мне плевать, что ты там думаешь! – вскинулся Песочников. – Подражатель. Я помню, как ты убеждал меня, что «Андрей Рублёв» Тарковского – великий фильм. А в нём дикая ложь холёного папиного сынка. Враньё о нашей истории и нашей церкви. Сраный лубок, причём снятый за бешеные государственные деньги. Калач для фестивалей. Если ты иного мнения, то нам больше не о чем разговаривать.

      Он ушёл на балкон и стоял там почти полчаса, расправив гордые плечи и то и дело зачёсывая назад есенинский чуб. Жена бегала то к мужу, то ко мне, строя СКАЧАТЬ